А тут… Мне ещё повезло, что из трёх вип-домиков один уже освободили, когда я пришла, во втором был девичник — пьяные весёлые женщины за сорок гуляли на широкую ногу и чаевых мне отвалили столько, что я поняла, почему Ольга — мать-одиночка двух мальчишек-близнецов — легко скинула мне такую сумму, да и вообще держалась за свою работу. А вот третий домик… это было попадалово.

Меньше всего я ожидала увидеть там компанию мажоров из своего универа — раз, Виталю — два, и в такой пикантной ситуации — три.

В душе медленно перевернулся шипастый ком, словно раздирая её в кровавую кашу. Ночь, темно, я одна в своей комнате — и всё равно ползла под одеяло с головой и закрывала горящее лицо руками, потому что мне было стыдно так… врагу не пожелаешь.

Одно успокаивало — Виталя не замечал меня в универе до этого, с чего бы ему заметить меня теперь? Он вообще не узнал во мне соседскую девчонку-подростка младше его на шесть лет. Парень учился вроде бы в кадетском корпусе и дома бывал только в выходные дни. Приходил такой весь сильный, подтянутый, уверенный в себе, а я каждую пятницу торчала у окна или сидела на лавке у подъезда, чтобы не пропустить его. Конечно, он не обращал на меня внимания, гонял на мотоцикле, соревновался с друзьями в подтягивании на турнике, пел под гитару песню о лягушке… Моё сердце трепетало от одного его голоса, взгляда на него, а когда Виталя весело подмигивал и говорил при встрече на лестничной площадке «Привет, соседка!», я готова была целовать воздух и его дверь от щенячьего восторга.

Когда мои родители собрались уезжать в Краснодар, я устроила истерику, что никуда не поеду. Только, такая глупая, думала, что ко мне переедет жить бабушка из Реутова, а вышло все наоборот — меня перевезли к ней и перевели в другую школу.

И вот в этом году после зимней сессии я увидела в главном корпусе МГУ его. По привычке стала его тенью.

Но он меня в упор не видел. Это я знала расписание его лекций, какой дорогой и во сколько он пойдет, где поставит свою цвета мокрого асфальта бэху, и даже аромат его парфюма — древесный, с нотками солёного моря и крепкого рома. Я снова караулила Виталю, ждала, затаив дыхание, а потом старалась унять сильно бьющее сердце, которое появление бывшего соседа чувствовало, даже если глаза его ещё не видели. Все просто исчезало, когда он появлялся в радиусе ста метров. И я безошибочно поворачивала голову туда, куда показывал мой внутренний компас.

Накрыла голову подушкой и застонала жалобно и бессильно, стоило подумать, что завтра снова увижу его в универе. Только теперь, похоже, уже не одного. Эта присоска Алина Верхова — королева универа, дочь медиамагната, владельца глянцевых журналов и канала на телевидении — заняла место, которое всегда хотела занять я.

Закусила ладошку, чтобы не завыть, и до утра так и не уснула.

* * *

Спал всего пару часов. И то был не сон, а какой-то бред. И бредил я этой девчонкой в малиновых трусиках. Все время стояла перед глазами то её аппетитная попка — что аж пальцы крючило, так хотелось сжать манящие дольки, то глазищи испуганные, мокрые. Кусал губы, потому что вкус её слез пристыл к ним намертво. Впрочем, не мне об этой пигалице думать. Ей просто подфартило, что на меня нарвалась в сауне и что на такси не поехал. Но на этом и все. Проехали.

Однако остаток ночи смолил сигарету за сигаретой, и мысли плутали от Маринки к делам с Олегом и невесть откуда явившейся тревоге, которую я прихватил ещё из сауны. Еле дождался, когда пришло время ехать в универ. Машина осталась на стоянке рядом с МГУ, и сегодня это оказалось удобным — за руль все равно бы с утра не сел.

Таксист уже ждал меня — вчера попался нормальный разговорчивый пацан, и я договорился отвезти меня в универ. У Димона как раз закончилась смена, и мой вызов ему полностью в карман.

— Ты словно и не ложился, — хмыкнул он, пожав мне руку, когда я буквально упал на сиденье рядом с ним. «Субмарина» взяла с места с пробуксовкой и врезалась в стремительный поток машин, как торпеда. — Ласточка, — погладил парень по панели свою тачку. Сам он был бодр, будто и не таксовал всю ночь. Я от души зевнул, с трудом закрывая ладонью свою пасть. — Сейчас мы тебя разбудим! — хохотнул мой ровесник и дал газу. Я и сам стритсейвер, и город знаю неплохо, но почувствовать себя Сталлоне в «Такси 3» оказался не готов. Сон и расслабленность как рукой стёрло, когда обеими своими вцепился в ручку и сиденье. — Не ссы! Профессиональное экстрим-вождение, дрифт и ралли на каре и спортивном болиде на лучших спецтреках Европы! Я ж дублёр в кино! Каскадёр!

Он вёл машину играючи лишь на первый взгляд. Его собственный был сосредоточен, движения чёткие, траектория полёта — назвать ездой такие скорости язык не поворачивался — рассчитана до миллиметров и миллисекунд, хотя довольная улыбка с губ трюкача не сползала. Когда остановился на Воробьёвых горах, у меня ещё оставалось время выпить кофе и прийти в себя.

— Спасибо, — процедил я сквозь сжатые зубы, стараясь сохранять хладнокровие. — Фух! — выдохнул, наконец, расслабляя живот и разжимая внутреннюю пружину, чувствуя, как на лбу выступил пот. — Жив. Блядь. Реально — высший пилотаж.

Бомбила захохотал и хлопнул меня по плечу:

— На связи, если что! Когда в городе — всегда прилечу!

Уж точно. Болид «земля – воздух».

Я вышел из машины, ворча, что кто-то пересмотрел кино. Но океан адреналина в крови таращил зенки, которые, подозревал, горели, как огни светофора — так же ярко, причем один мигал, потому что веко дергалось. Ещё пару раз глубоко вдохнул-выдохнул и через площадь зашагал в МГУ, окончательно успокаиваясь дозой никотина.

Алина стояла спиной ко мне, склонив голову вбок, выставив ножку вперед, и крутила ступней на высокой шпильке, добавившей ей десять сантиметров роста. Черные густые волосы волной рассыпались по спине до самого пояса, узкая тёмно-серая юбка чуть выше колена плотно обнимала узкие бедра и круглую задницу, руки сложены под внушительной — пятёрочка точно — грудью. Она повернулась, заулыбалась так, что я на пару секунд затормозил — здрасти вам с кисточкой! Звезда небо с землей попутала? Ещё одной порции адреналина моя психика не выдержит!

— Виталя, приве-ет! — подступила, повисла на шее и наследила помадой на моей щеке.

— Привет, — хмыкнул, всё еще не догоняя, за что мне такое счастье привалило.

Вчера она просто нафеячилась и под дурью сама захотела отсосать мне, а сегодня-то что? Едва сдержался, чтобы не пощупать её лоб. Я не первый парень в универе, чтобы метить меня не то галочкой, не то крестиком.

Невольно скосил взгляд на блузку Алинки: белая и строгая в комплекте с прямой юбкой — как училка. Расстегнутый ворот и верхняя пуговица — консервативная эротичность, призванная возбуждать. Но я-то знал, что под этой маской ни стыда, ни совести. Только штырь на девушку вообще не среагировал. Перед глазами малиновой пеленой стояли чуть ли не бабушкины трусики на Маринке.