– Взрослые очень странные. – говорит он, – Они ведь могут обо всем договориться. Быть умнее, у них столько возможностей. Они могут жить, как хотят, но не делают этого. Когда я вырасту, я точно буду другим. Буду всегда вежлив с людьми, буду слушать их. Я постараюсь помочь каждому, чем только смогу. Не хочу, чтобы, хороших девочек обижали и били другие дети.

На этих словах он оборачивается ко мне. На его щеках румянец. Я чувствую, что что-то не так. В его глазах что-то изменилось. Словно он хочет, мне что-то сказать. Что-то, что расстроит меня. Что-то чего боится он сам. Он рывком приближается ко мне, и очень быстро целует в щеку. Тут же отворачивается. Моя щека горит, словно к ней приложили что-то жутко горячее. Но оно не обжигает. Приятный огонь начинает разноситься по всему телу. Думаю, я красная.

Он сидит рядом, но не смотрит на меня. Давно не летают самолетики. Блокнот выпал из моей руки, и лежит рядом. Я хочу сказать ему что-то, спросить. Но я не знаю, что с ним. Румянец на его щеках изменился. Он словно зол на что-то. Надеюсь, не на меня. Я робко трогаю его руку. Он словно вспомнил, что я рядом. У него очень виноватый вид. Он говорит, что будет рядом, что будет меня защищать. Не понимаю, зачем он это говорит. Он ведь и так всё это делает. Но из-за этих слов, произнесенных вслух, во мне просыпается странное чувство. Непонятное, смутное предчувствие предстоящей беды. Он говорит уверенно и четко, как будто читает по бумажке. Но я ему верю. Здесь на крыше, пока он рядом, я ему верю.

Тяжелый вздох вырвался из моей груди. Я встречаю рассвет. Пора готовиться к рабочему дню. Поставить чайник, приготовить завтрак, прогладить рубашку. Мелочи, из которых складывается наша жизнь. Бывает непросто вырваться из паутины воспоминаний. Не сразу понимаешь, где ты, и что тебе надо делать. Поэтому я даю себе ещё пару минут бесцельного любования раннего утра. Такая тишина в моей голове меня устраивает. Нет никаких мыслей и голосов. Только я и первые лучи Солнца. Там на крыше я верю ему, здесь, сидя на кровати, я не верю ничему.

Цокольный этаж городского суда. Вокруг меня огромные шкафы, доверху забитые толстыми папками, полными различных бумаг. Здесь сухо и очень тихо. Мне нравится думать, что я в библиотеке. Я сажусь за свой стол и начинаю заниматься своей обычной работой. Нумерую документы, подшиваю папки, заполняю картотеку. Работа в судебном архиве не самое интересное занятие, но меня это вполне устраивает. Мои малочисленные коллеги не особо разговорчивы, поэтому моя стопка заготовленных табличек с дежурными фразами, не внушительна.

Из необычного, порою заходят следователи различного рода. От них всегда пахнет табаком и неприятностями. Причем неприятностями в основном для них, чем для окружающих. Они берут несколько кип бумаг и довольно долго просматривают их, прерываясь на кофе и сигареты. Иногда, с хмурыми лицами подходят ко мне и просят сделать копии некоторых бумаг. Мне нравится наблюдать за ними. Есть в их работе что-то, что привлекает меня. Возможно, я бы даже смогла им помочь, но я знаю, что я никогда не предложу им свою помощь, и они уж точно не попросят её у меня.

Остальные посетители этой странной библиотеки, настолько разношерстны, что не поддаются классификации. За несколько лет работы здесь, я видела практически всех. От шикарных женщин в дорогих платьях до визгливых мелочных мужчин, от убитых горем матерей до аферистов, с бегающими глазками, пытающимися найти лазейку в законе. Но все же посетители были больше редкостью, чем обыденностью.

Самым большим недостатком своей работы я считала лицезрение преступной деятельности человека. Жуткие вещи, что творит человек, и в большинстве случаев, совершенно бессмысленно. Психически больная мать, выкинувшая своего малолетнего сына из окна, мужчина, зверски убивший парня за пару тысяч из его бумажника, девушка, отравившая мать крысиным ядом, из-за того, что её не пустили гулять. Всё это мне приходилось видеть, и даже когда я старалась не читать, суть дела проносилась в моей голове. Возможно из-за этого, я так часто задумываюсь о жестокости мира. Говорят, можно к этому привыкнуть. Не уверена.

Зачастую, я заканчивала до обеда, так как объем работ был не слишком велик, да и приходили к нам всё же с утра. Поэтому, остаток рабочего дня я коротала за чтением книг, которые приносила с собой. Уходить раньше мне было неудобно, и обычно я всё равно ждала, когда закончит мама, и мы вместе шли домой. Порою она задерживалась допоздна или уезжала куда-то. Тогда она звонила мне, и я возвращалась одна. Мне нравилось идти одной. Я могла идти длинной дорогой, петляя от улицы к улице, и любуясь городом вокруг. Я делала так всегда, не смотря на погоду. И даже в трескучий мороз, бывало, моя дорога до дома занимала два часа. С мамой мы шли ровно двадцать пять минут. По пути она часто мне что-то рассказывала, про своих подруг, про их детей. Про то, как нужно вести себя в обществе, про моральное разложение и потерю ценностей. Как по мне, так всё вокруг всегда было таким. Она говорила, что мне предстоит многое сделать в жизни, карьеру, семью, повидать мир вокруг, преподнести себя. Я киваю. Иногда, хорошо быть немой.

Замечаю, что уже давно не читаю книгу, а просто держу её в руках. Закрываю. Вокруг никого, только шкафы полные протоколов, письменных свидетельств, нотариально заверенных копий. Забавно, сколько бумажек нам нужно, чтобы вершить правосудие.

Мама должна освободиться через полчаса. Мне нужно занять себя чем-то. Читать не хотелось, а когда однажды меня заметили за рисованием, меня строго отчитали. Но это ещё цветочки, по сравнению с тем, как ругалась мама. Так что, следующие полчаса пройдут довольно скучно. Решила навести порядок на столе, но так как я всегда довольно аккуратна, то и делать было особо нечего. Собираться мне тоже не так долго, и я поняла, что я в тупике. К счастью, зазвонил телефон. Мама. Едет куда-то по какому-то делу. Очень важно. Ну что ж, я и не сомневалась, что это важно. У прокуроров других дел не бывает. Здорово. Смогу прогуляться.

Город был залит теплым светом весеннего солнца. Нежаркого. Вечернего. Свежий ветер добавлял приятной прохлады, и я, прогуливаясь знакомыми улочками, в который раз любовалась городом. Вряд ли, кто-то сказал бы, что он красив, но мне хватало