— Есть только один лжец.

В этот миг вся сила Язрет покинула ее — так кровь вытекает из смертельной раны.

— Я сознаюсь, — проговорила она. — Ребенок лишил меня твоей любви. Поэтому я должна была избавиться от него. Не осуждай меня. У меня не было выбора.

— Я не осуждаю тебя, — сказал Нейур. Его голос оставался спокойным, но лица его она не видела в темноте.

— И ребенка вернули тебе? — прошептала Язрет.

— Вернули, — ответил Нейур и закричал через всю комнату: — Принесите моего сына!

Дверь снова открылась, и вошли несколько слуг, один нес горящий факел, а другой — сверток.

— Разверните, — приказал король, — и пусть эта несчастная сумасшедшая пожинает плоды того, что натворила.

И они поместили сверток перед королевой Шева и развернули его при свете факела.

Некоторое время она молча смотрела на него, а потом заплакала. Две части ее сознания разлетелись на сотню осколков.

Кочевники узнали младенца по золотому браслету и из уважения к Нейуру, несмотря на страх и риск мести, принесли королю останки его сына. Ребенка разорвали на куски собаки. Обычно собаки кочевников не трогали детей. Но это были охотничьи собаки, и они почувствовали запах льва, как только женщина приблизилась. Когда же она опустила сверток из львиной шкуры на песок и убежала, собаки накинулись на шкуру и, к несчастью, на завернутого внутри младенца. Язрет на самом деле избавилась от сына, навсегда победив своего врага.

Нейур не выказывал ни огорчения, ни гнева, он даже не объявил жене никакого наказания. Король просто изолировал ее — запер в роскошном павильоне, примыкавшем ко дворцу. Он продолжал посылать ей подарки, дорогие украшения, сочное мясо, спелые фрукты, драгоценности. Его доброта не знала предела, а терпение казалось удивительным. Конечно, он поступил бы менее жестоко, если бы немедленно отдал ее палачу. Вместо этого Нейур обрек ее на смерть при жизни, что было хуже, значительно хуже, чем наказание плетью, огнем или мечом.

На третий месяц заточения, когда король должен был снова жениться, Язрет удалось каким-то образом сбежать. Она была уже настолько безумна к тому времени. Она почти верила в то, что сама является невестой, живет в водяной стране, и Нейур, ее жених, вот-вот придет и в первый раз поднимет ее вуаль. К тому же затворницей овладела мысль, что она будет бесплодна до тех пор, пока не найдет особого магического амулета — согласия богов на то, что будет носить сына. Амулетом же должно стать не что иное, как тело ее ребенка. Поэтому Язрет пробралась на кладбище и бродила там, пока не натолкнулась на сторожа. Он узнал королеву и, увидев ее беспомощность, пожалел ее, привел к склепу сына и позволил войти. В конце концов явились те, что преследовали ее. Они застали ее сидящей в полутьме склепа в обнимку с телом бедного младенца, которое развалилось у нее в руках на отдельные косточки. Ее обрывочное сознание полагало, что она нашла символ своей безопасности и ключ к грядущему счастью. Но в глубине души безумная Язрет, без сомнения, знала, что баюкает на руках своих смертную вину, вину, которую ей никогда не искупить. Люди, что пришли за ней, стали вырывать тело из ее рук. В конце концов Язрет отдала все кости, кроме одной. Эту кость, как ни пытались, отнять у нее не смогли.

Так Язрет вместе с костью поместили в каменную башню в пустыне, в миле к западу от города Шев. Здесь продолжалась ее смерть при жизни, и последовательность ее действий никогда не менялась: ожидание Нейура, разговор с костью, агония, ярость, отчаяние, рыдания. И так снова и снова. До тех пор пока все вокруг нее не стали немного сумасшедшими, заражаясь ее болезнью. Даже башня начала мучиться ее безумством, как, впрочем, и деревья, пески, звезды и даже небо.

Владык Тьмы было всего пять. Один из них — Улум, Владыка Смерти, царствовал в центре Земли. Он появлялся в мире людей и уходил из него по своему желанию. Другой являлся Раздором в лице князя демонов, Азрарна Прекрасного. Его город Драхим Ванашта также находился под землей. Князь посещал мир только ночью, с тех пор как демоны отреклись от солнца. И поступили весьма разумно, потому что оно могло сжечь любого демона до дыма и углей. Тогда на плоской и прекрасной земле еще оставалось место для таких существ. Но никто уже не помнил, где обитал третий Владыка Тьмы. Вероятно, ему и не требовалось много места для собственного существования, потому что он должен был быть всегда и везде.

Его звали Чузар. С правого бока это был молодой человек в полном блеске своей юности: с гладким загорелым лицом, густыми светлыми шелковистыми волосами, точеными губами и длинными золотистыми ресницами, особенно выделявшимися, когда он опускал глаза. На его правой руке была перчатка из мягкой белой кожи, на правой ноге — ботинок из такой же кожи. Его стройное тело покрывала роскошная темно-пурпурная мантия с поясом. «Прекрасный благородный юноша», — говорили те, кто подходил к нему справа. Те же, кто приближался к нему слева, уклонялись от ответа и молчали. С левого бока Чузар казался чародеем, на которого время наложило глубокий отпечаток, оставив ему мрачную и вселяющую ужас красоту. Разве что сердито сжатые губы и ввалившиеся щеки могли испортить этого прекрасного чародея. Его кожа была мертвенно-серой, а спутанные волосы и ресницы на тяжелых веках — цвета запекшейся крови. Левая рука князя лежала обнаженной на сливовой мантии. С этой стороны мантия была порвана и покрыта пятнами, а из-под нее высовывалась босая нога. Когда Чузар шагал, было видно, что подошва этой серо-белой ноги черная. Когда он поднимал свою серо-белую руку, виднелась черная ладонь. Красные, словно накрашенные лаком, ногти на этой руке были длинными и крючковатыми. Только глаза у Чузара были одинаковыми: черные глазные яблоки, красные радужные оболочки и тусклые зрачки, как старая медь. Время от времени он смеялся, и тогда становились видны его бронзовые зубы.

Страшнее всего было подойти к Чузару спереди и увидеть его одновременно в двух обличьях. Еще хуже становилось, если он при этом поднимал глаза и открывал рот. (Все же люди верили, что каждый человек хотя бы раз в жизни мельком видел Чузара сзади.) И кем был Чузар? Чаще всего его называли Безумием.

Возможно, как и Владыка Смерти, Чузар был лишь воплощением того, что непременно должно существовать, смутным образом, который обрел форму. Наверняка он не имел постоянных свойств. Иногда он появлялся с ослиными челюстями, и когда постукивал ими, раздавались крики диких животных. В другой раз он тряс медной трещоткой, как древнеегипетским систром, и она трещала так, что сознание слышавших этот треск словно рассыпалось на куски. Иногда он надевал темно-пурпурный плащ, расцвеченный осколками стекла, изображавшими звезды…

Шесть стражников Язрет отложили секиры, однако оставили при себе мечи и перевязи. Они расположились на земле у подножия каменной башни и, наслаждаясь вечерней прохладой, играли в кости. Поднялась луна — единственный белый плод среди черных листьев дерева ночи. При ее сиянии и неровном свете факела, воткнутого в песок, стражники вели счет очков.

Бросил кости первый солдат, второй. Затем третий, и четвертый, и пятый. Затем шестой. И вдруг седьмой.