Я фыркнула. И от нелепости предположения, и от возмущения одновременно.

— Я бы не согласилась!

Лена снова отодвинулась и негромко проговорила:

— Что не соглашаться, когда не предлагают. А вот я жмотов не люблю. И заметь, они меня тоже стороной обходят. — Она потрясла перед моим лицом рукой с золотыми часиками.

Я её руку оттолкнула. Нечего душу мне травить.

И про Станислава Витальевича Ленка зря заговорила. Не те у нас со Стасом отношения, к моему глубочайшему сожалению, чтобы он мне машины дарил или хотя бы задумывался об этом. Я, конечно, не против сделать следующий шаг, к стабильности и ясности, так сказать, а вот Стас не торопится. Нет, я его понимаю, он развёлся год назад, и связывать себя снова не спешит, возможно, боится снова ошибиться. А я… я жду. Наверное, люблю, почти уверена в этом, иначе, зачем мне проявлять столько терпения? И проявлять его не просто так, а хотеть, желать, мечтать чего-то дождаться. Не знаю, так ли уж я хочу замуж, вот прямо сейчас, но когда-нибудь ведь захочу? Семью, детей, мужа хорошего. А Стас был весьма перспективен в этом плане. Про таких, как он, говорят: молодой да ранний. Ему всего тридцать три, а он уже директор школы, показал себя отличным управленцем, награды имеет, и явно на достигнутом не остановится. И человек неплохой, во многих вопросах у нас с ним схожие точки зрения, мне импонирует его целеустремлённость, лишь неопределенность в наших с ним взаимоотношениях, которую он допускает, несколько выводит меня из себя. А Стас делает вид, что ничего особенного не происходит. И то, что мы скрываемся от коллег, и даже с работы он забирает меня на машине не от крыльца школы, а от соседнего дома, по его словам и разумению, совершенно нормально. Просто люди ещё не готовы к такой новости, он не отошёл от развода, да и вообще скоро серьёзная проверка, не время служебные романы в открытую заводить. Где в этой цепочке я и мои интересы, было не совсем понятно, и когда я спросила его об этом при нашей последней встрече, мы поссорились. Я бы могла сказать, что немного, но на самом деле серьёзно поссорились, и с тех пор не разговаривали. Стас, поостыв, пытался мне дозвониться, но я неожиданно заупрямилась, и выяснять что-то отказать. И на данный момент мы находились в ссоре. Утром в школьном коридоре столкнулись, он меня пытливым взглядом посверлил, но я лишь коротко поздоровалась и поспешила пройти мимо. Правда, теперь я с нетерпением жду от него ответного действия. Четвёртый урок к концу подошёл, но ничего не происходит. А я, меж тем, не отказалась бы от букета цветов в качестве извинений. И чтоб с шиком так. Дверь учительской открывается, входит курьер с огромным букетом нежно-розовых роз, объявляет во всеуслышание, что этот великолепный подарок для меня от тайного поклонника. Или не надо от тайного? Пусть все знают, чтобы кое-кто прекратил распускать бессмысленные слухи. Всё равно ведь люди догадываются, сплетничают, коллектив-то в основном женский, а Стас не понимает…

Когда дверь учительской открылась, я даже вздрогнула от неожиданности, на секунду поверив, что мне лучший подарок в моей жизни принесли. Уставилась на вошедшего, точнее, остановившегося в дверях мужчину, и если честно, в тот же момент забыла о цветах и своих беззаветных мечтах. Уверена, что не у меня одной из головы все мысли вынесло, и важные, и не важные, при виде посетителя. И не сказать, что его внешность чем-то шокировала, нет, в конце концов, мы уже давно живём стране с открытыми границами, какой цивилизованный человек беззастенчиво уставится на темнокожего человека? А мы все уставились, женщины с высшим образованием, педагоги, а посмотрели на него и все замолкли на полуслове. Но здесь, наверное, стоит признаться в том, что в немоту нас поверг не цвет его кожи, кстати, не такой уж и тёмный, красивого бронзового оттенка, а весь его вид, его облик в целом. Очень высокий, своей фактурой занявший весь дверной проём, с могучими руками и сильной шеей молодой мужчина. Весь бронзовый, оттого казавшийся таинственным и притягательным. Коротко стриженный, но было видно, что чёрные волосы мелко вьются, и наощупь наверняка жестковаты. Губы полные, взгляд цепкий, но от темноты казавшийся обманчиво тёплым, а потом незнакомец улыбнулся, и мы все враз ослепли от белизны его зубов. Улыбка, как заря, осветила его тёмное лицо. Я быстро огляделась и поняла, что женщины вокруг как по заказу ему заулыбались в ответ, даже наша всегда унылая Мария Сергеевна, преподаватель химии. Я за три года работы в этом коллективе никогда ничего подобного не видела, была уверена, что она вообще улыбаться не умеет. Ошиблась.

А гость ещё и заговорил на чистейшем русском, без всякого намёка на акцент.

— Добрый день, дамы. Я могу увидеть Валерию Борисовну Давыдову?

Признаться, я всё ещё пребывала в культурном шоке и отреагировала на своё имя только когда поняла, что на меня все смотрят. Моргнула, неловко кашлянула и совершенно глупо, как ученица, подняла руку.

— Это я. — Разозлилась на себя, руку опустила и официальным тоном проговорила: — Валерия Борисовна — это я. Вы по какому вопросу? Вы… родитель?

Он молчал. Молчал и разглядывал меня. Потом сделал шаг, и на миг мне показалось, что он не знает, что мне сказать.

— Я бы хотел с вами поговорить. У меня личное дело к вам.

— Личное? — Краем глаза я заметила выразительный взгляд, что кинула на меня Лена, но я никак не отреагировала. Вдруг ощутила нешуточное беспокойство. Этот странный мужчина смотрел на меня чересчур серьёзно. А затем ещё и предложил:

— Давайте выйдем?

Я медленно поднялась из-за стола, меня провожали взглядами. А я только на него смотрела, и когда он распахнул передо мной дверь в коридор, проскользнула мимо бочком.

Шёл урок, в коридоре было тихо и безлюдно. Я отошла от двери учительской подальше, снова нервно кашлянула и тогда уже повернулась. Краем сознания снова отметила его невообразимую внешность, после чего поинтересовалась:

— Так по какому вы вопросу?

А он вместо ответа руку мне протянул. Я посомневалась, прежде чем подать ему свою, но всё же сделала это.

— Меня зовут Антон Бароев. Я работал с вашим отцом, Валерия. Я приехал, чтобы выразить соболезнования. Мне очень жаль…

Только в этот момент я поняла, что на нём чёрный траурный костюм, и руку свою отдёрнула, чем, кажется, его удивила. А я ещё и отступила на шаг, продолжая его ощупывать взглядом. Но теперь дело было не в его цвете кожи и непривычной для славянского человека внешности, он вдруг превратился для меня в выходца из другого мира, мира моего отца.

— Что вам нужно?

Этому вопросу и моему тону он уже не удивился, правда, паузу сделал, видимо для того, чтобы половчее лапши мне на уши навешать. Слова подбирал.

— Я просто хотел с вами встретиться. Не думаю, что супруга Бориса хоть как-то задумалась о том, чтобы связаться с вами. А он ведь ваш отец.

— Нет. Я его не знаю.

Мой безапелляционный тон его, кажется, расстроил. Антон даже поморщился едва заметно. Сунул одну руку в карман брюк и от меня отвернулся, принялся оглядывать школьный коридор, правда, без особого интереса, скорее уж раздумывал в эту минуту.