В эту минуту Лазар вернулся.

— Итак? — спросил он с широкой улыбкой большого администратора. — Он согласен?

Но Хишин осадил его.

— Минуту, минуту, Лазар. Что это такое! Человек имеет право подумать…

— Конечно, конечно, — тут же согласился Лазар и взглянул на свои часы. — Имеет… но сколько? Предстоит еще решить столько технических вопросов. Вообще-то я наметил отъезд на послезавтра, с тем чтобы во вторник успеть на самолет из Рима… — Но он, похоже, почувствовал опасность, исходившую от моего продолжавшегося молчания, а посему перестал на меня нажимать и пригласил к себе домой в тот же вечер, с тем чтобы обговорить необходимые детали и все как следует обдумать.

Было бы ненужной грубостью отказаться от этого приглашения, а кроме того я чувствовал, что двое этих напористых мужчин не позволят мне никакого сопротивления и подавят его в самом зародыше. В минуту, когда я пошел было из комнаты, сжимая в руке бумажку с адресом и пояснениями, Лазар за моей спиной произнес:

— Прошу прощения… я забыл вас спросить. Вы женаты? — И когда я отрицательно покачал головой, его настроение сразу улучшилось; повернувшись к Хишину, он воскликнул, высоко подняв брови: — Если это так, о чем он намерен еще думать, а?

И парочка, довольная друг другом и собственным юмором, захохотала.

После полудня зарядил дождь. Я метался по отделению интенсивной терапии, принимая все меры, чтобы остановить внезапное кровотечение у молодой женщины, за операцией которой я наблюдал в это утро. Я настраивал себя на отказ. Какого черта я должен отказываться от последнего месяца из отпущенных мне здесь? Каждый день на этой работе я узнавал что-то новое, что безмерно восхищало меня… каждая минута, которую я проводил в операционной, волновала меня, даже если я оказывался при этом лишь в роли наблюдателя. А чего я мог ожидать от неожиданного путешествия в Индию — в середине зимы?

Но по мере того, как сумрак сгущался, я, бредя к своему жилищу, усталый и злой, готовясь дать Лазару свой окончательный ответ, вдруг задумался еще раз. Зачем я хочу обидеть человека, который в один прекрасный день может оказаться мне полезным? И что уж я в конце концов точно мог сделать, это вежливо выслушать его, прежде чем отвергнуть окончательно. Я быстро принял душ и переоделся.

В восемь часов я понесся на север к жилому комплексу, расположенному вдоль широкого проспекта, образованного старыми дубами, шелестевшими под натиском ветра и дождя. Обычно я накрывал мой мотоцикл куском брезента, но сейчас, заметив, что дождь усиливается, я изменил своему обыкновению и втащил его под колонны нижнего этажа. Наверху, в просторном и элегантном помещении, я был дружески встречен не скрывавшим свое нетерпение Лазаром, облаченным в свободную красную рубашку из фланели, делающую его еще более грузным.

— Но как мог я забыть напомнить вам про паспорт? — жалобно начал он. — Он хотя бы действителен, ваш загранпаспорт? Когда вы в последний раз выезжали по нему за границу?

В последний раз я выезжал за границу два года тому назад, решив совершить небольшой тур по Европе после получения диплома. Я не имел ни малейшего представления о том, действителен ли мой загранпаспорт, и постарался, обаятельно улыбнувшись, чуть-чуть охладить его энтузиазм, заметив, что, хотя я и принял приглашение, окончательного решения у меня еще нет, и я приехал к нему для того лишь, чтобы послушать его снова и обдумать все как следует.

— О чем тут думать?! — закричал Лазар в совершеннейшем изумлении, которое делало его похожим на рассердившегося ребенка. — Но если вы настаиваете — идите сюда и взгляните, куда я хочу, чтобы вы поехали… и перестаньте впадать в панику. Даже если на карте это место покажется вам расположенным на краю света, мы, уверяю вас, сможем обернуться за две недели… даже если нам придется на день-другой остановиться где-то… ибо я вовсе не собираюсь превращать это короткое путешествие в долгий via dolorosa.[1]

И он потащил меня в огромную и красиво обставленную гостиную. Молодой человек лет семнадцати в бледно-голубой форменной рубашке, очень похожий на своего отца всем, кроме волос, мягко опускающихся на плечи, немедленно поднялся при нашем появлении и вышел из комнаты.

На низеньком стеклянном столике остался лежать огромный раскрытый атлас в окружении фотоальбомов и туристических справочников.

— Вы не единственный здесь, кого ожидал сюрприз, — объяснил Лазар. — Это обрушилось на нас, как гром среди ясного неба, — когда эта девушка постучала к нам в дверь и принесла письмо. Да… но прежде всего давайте посмотрим вместе, куда нам нужно добраться. Смотрите: вот Нью-Дели, вот Бомбей, а здесь — Калькутта. Нечто вроде треугольника. А вот где этот городок, Гая, заброшенное, но почитаемое святым место, окруженное храмами. Завтра я отправляюсь в Иерусалим, чтобы встретить кое-кого, кто несколько лет тому назад провел там несколько месяцев, после чего мне яснее станет, чего нам следует ожидать. Так… а теперь, прежде чем двинуться дальше, разрешите мне представить вас моей жене.

В комнату вошла полная брюнетка, среднего роста, лет сорока пяти, с волосами, скрученными в не слишком тугой узел. Она блеснула на меня дружелюбным взглядом поверх очков и улыбнулась. Я поднялся, и ее муж представил меня ей. Она любезно кивнула и величественно села прямо напротив меня, скрестив длинные стройные ноги, несколько неожиданные для ее полных рук и плеч, и стала слушать своего мужа, который принялся проводить линии на карте Индии. В то время, что я пытался следить за намечаемым маршрутом, я чувствовал на себе ее оценивающий взгляд, и когда я в свою очередь поднял на нее глаза, ответный ее взгляд внезапно обдал меня теплой, ободряющей улыбкой. Затем, словно каким-то образом почувствовав грызущие меня сомнения, она внезапно перебила мужа и обратилась прямо ко мне:

— Как вам кажется, вы сможете оставить свою работу в больнице и последовать с нами за границу более чем на две недели?

Ее муж, выведенный этим вопросом из себя, ответил, хотя вопрос относился не к нему:

— Прежде всего, почему ты непрерывно говоришь «более чем на две недели»? С чего ты взяла? На самом деле, поездка займет менее двух недель. Я должен быть обратно через воскресенье, И второе: почему он не смог бы оставить больницу? Он может сделать это на любое время. Хишин дал ему карт-бланш — он имеет право взять две недели как отгул или как отпуск, или даже как обычные рабочие дни, а мы с Хишиным сообразим, как их оформить.

Но его жена протестующее воскликнула:

— Почему он должен освобождаться за счет своего отдыха? Почему он должен жертвовать своим отпуском для нас?

И снова она взглянула прямо на меня и сказала своим густым, решительным голосом, который так не вязался ни с ее полнотой, ни с мягким взглядом:

— Пожалуйста, прикиньте, какую сумму мы должны заплатить за работу. Мы с радостью возместим ваши расходы.

Внезапно я почувствовал, что задыхаюсь в этой элегантной, просторной комнате. Два человека средних лет, сидевшие напротив, выглядели очень могущественными и влиятельными.