За эти нескольких последних месяцев бывали минуты, когда я чувствовала себя превосходно. Считаю, что моя жизнь исполнена смысла, а не это ли цель всякого, кто живет на этом свете? Дети понимают, что у матери в душе царит мир, супруг нежен и заботлив, и весь дом словно бы испускает собственный свет. Наше счастливое семейство – идеал и образец для всего квартала, города, региона – здесь их называют кантонами – и страны.

И вот внезапно, на ровном месте, безо всякой видимой причины я запираюсь в ванной и начинаю рыдать. В ванной – чтобы никто не услышал и не задал мне вопрос, который я ненавижу больше всего на свете: «С тобой все в порядке?»

Ну, разумеется, что со мной может быть не в порядке? Кто скажет, что в моей жизни что-то не так?

Никто. Все так.

Все, кроме того, что ночью меня терзает страх.

А минувший день не принес радости.

И в голове теснятся образы счастливого прошлого и того, что могло быть да не сбылось.

А еще томит так и не утоленная жажда приключений.

И гнетет ужас от того, что не знаешь, какая судьба постигнет моих детей.

И вот мысли в голове начинают назойливо вертеться вокруг чего-то неприятного – причем всегда одного и того же – словно какой-то демон притаился настороже в углу спальни, чтобы внезапно подскочить ко мне и сказать: то, что я называла «счастьем», было всего лишь временным преходящим состоянием, которое не может длиться бесконечно. А то я без него не знаю? Знаю. Всегда знала.

Я хочу измениться. Мне нужно измениться. Сегодня на работе я накричала на стажера, который всего лишь слегка замешкался, исполняя мое поручение. Такие вспышки гнева мне несвойственны. Я – не такая, но, похоже, постепенно начинаю терять контакт с самой собой.

И глупо было бы винить в этом писателя, давшего мне интервью. Тем более что с того дня прошло уже несколько месяцев. И эта встреча всего лишь открыла жерло вулкана, из которого теперь в любую минуту может ударить пламя и извергнуться лава, сея вокруг смерть и разрушение. Не случилось бы в моей жизни писателя, этот курок спустила бы какая-нибудь книга, или фильм, или случайная встреча с полузнакомым человеком. Мне кажется, в каждом из нас и незаметно для нас самих годами, день за днем нарастает это внутреннее давление – а потом настает момент, когда от полнейшей ерунды человек теряет голову.

И говорит тогда: «Хватит. Больше не хочу».

Одни совершают самоубийство. Другие разводятся. Третьи уезжают в Африку помогать голодающим и спасать мир.

Но я-то знаю себя. И знаю, что единственной моей реакцией будет – пытаться задушить все то, что чувствую, душить до тех пор, пока рак не сожрет меня изнутри. Потому что знаю: подавление чувств часто оборачивается болезнью.

Я просыпаюсь в два часа ночи и лежу, глядя в потолок, хоть и знаю, что вставать придется спозаранку, а я это терпеть не могу. И вместо того, чтобы настроить мысли на продуктивный лад, попытаться разобраться, что же все-таки со мной происходит, я просто не могу смирить эти вихри в голове. Вот уже несколько дней – по счастью, не очень много – я спрашиваю себя, не пора ли мне обратиться к психиатру, не лечь ли в клинику, потому что сама справиться не в силах. И удерживает меня от этого не служба и не муж, а дети. Они ни в коем случае не должны догадываться о том, что со мной.

И все это нарастает. Я снова думаю о браке – о своем браке, разумеется, – в котором ревность не примешивается ни к каким ссорам. Но у нас, женщин, есть шестое чувство. Быть может, муж нашел другую, и я подсознательно ощущаю это. Хотя у меня нет ни малейших оснований подозревать его в неверности.

Разве это не абсурд? Может быть, из всего множества мужчин, сколько ни есть их на свете, я выбрала того единственного, кто достоин считаться идеалом и совершенством? Он капли в рот не берет, он не ходит по вечерам общаться с приятелями. Он всецело посвящает себя семье.

Это не жизнь, а волшебный сон! А, может быть, не волшебный, а кошмарный? Потому что на меня ложится неимоверная ответственность – этому же надо соответствовать!

Тут я понимаю, что вычитанные в книгах, призванных внушить нам уверенность в себе и подготовить к жизни, слова «оптимизм» и «надежда» – не больше чем слова. Придумавшие их мудрецы хотели, должно быть, понять, что они значат, а нас использовали как подопытных морских свинок, наблюдая, как мы будем реагировать на такой раздражитель.

И по правде говоря, я устала от жизни счастливой и благополучной. А это может быть симптомом душевной болезни.

С этой мыслью я наконец засыпаю. Кто знает – может быть, со мной что-нибудь серьезное?

Обедаю с подругой.

Она предложила встретиться в японском ресторане, о котором я никогда прежде не слышала, что странно, учитывая мою любовь к японской кухне. Расхвалила это заведение, и я согласилась, хотя оно находится довольно далеко от моей редакции.

Добраться оказалось нелегко. Пришлось ехать на двух автобусах с пересадкой, а потом еще расспрашивать прохожих, где находится галерея с «замечательным рестораном». Нашла – и поначалу пришла в ужас от убожества обстановки, от бумажных скатертей на столиках и от отсутствия вида из окон. Однако подруга оказалась права. Кормили здесь, как, пожалуй, нигде в Женеве.

– Я всегда раньше обедала в одном и том же ресторане, – говорит она. – Там было пристойно, хоть и не более того. Потом мой приятель, который работает в диппредставительстве Японии, привел меня сюда. И в первую минуту я ужаснулась точно так же, как ты. Но вся разница в том, что и владеют заведением, и работают в нем одни и те же люди.

А я всегда хожу в одни и те же рестораны и заказываю одни и те же блюда, подумалось мне. Даже тут я не осмеливаюсь рискнуть.

Моя подруга принимает антидепрессанты. И меньше всего на свете мне хочется разговаривать с ней на эту тему, потому что сегодня я пришла к выводу, что нахожусь в одном шаге от болезни, а признать это не желаю.

И именно потому, что я сказала себе, что обсуждать это – последнее, чего бы я хотела, я немедленно завожу об этом речь. Чужая беда неизменно облегчает собственное страдание.

Я спрашиваю, как она себя чувствует.

– Гораздо лучше. Хотя лекарства действуют не сразу, они постепенно возвращают интерес к жизни, и все вокруг снова обретает вкус и цвет.

А, может быть, думаю я, страдание превратилось в источник дохода для фармацевтической промышленности? Тебе грустно? Проглоти таблетку – и все пройдет.

Осторожно, обиняками стараюсь выяснить, не хочет ли она вместе со мной поработать над большой статьей о депрессии?

– Да нет, не стоит, пожалуй. В наше время люди вываливают все, что чувствуют, в интернет.

И что же там обсуждается?

– Лекарства и побочные эффекты. Никого не интересуют чужие симптомы, потому что люди внушаемы. И внезапно начинают чувствовать такое, чего не чувствовали прежде.