Уверен, эта сцена знакома многим. Студент выпускного курса крупного американского университета стоит в огромной аудитории у доски, рисуя на ней графики и уравнения. Может быть, он говорит на превосходном английском, а может, его английский не идеален. Предмет сухой и сложный, много математики. Идет экзамен, и студента могут попросить, скажем, вывести кривую спроса или найти производную функцию совокупных расходов. Учебный курс называется «Экономика 101».

Студентов на этом экзамене крайне редко спрашивают, хоть и могли бы, почему базовые экономические законы предрекали неизбежность распада СССР (распределение ресурсов при отсутствии системы ценообразования в долгосрочной перспективе оказалось поистине непосильной задачей для государства), какие экономические выгоды обеспечивают курильщики некурящим людям (они раньше умирают, и остальные могут рассчитывать на большие социальные и пенсионные выплаты) или почему щедрые пособия по уходу за новорожденным в реальности вредны для женщин (из-за них работодатели нередко дискриминируют молодых соискательниц вакансий).

Некоторые студенты изучают экономику достаточно долго, чтобы понять и по достоинству оценить «общую картину», но подавляющее большинство до этого момента, к сожалению, «не доживают». В сущности, по-настоящему яркие и любознательные ребята на этих занятиях особенно мучаются и скучают и по завершении базового курса «Экономика 101» с нескрываемым наслаждением прощаются с этой наукой навсегда. Экономику часто валят в одну кучу с высшей математикой и химией – сложными и сухими дисциплинами, требующими запоминания огромных массивов данных и очень мало применимыми в реальной жизни. Понятно, почему многие наиболее перспективные студенты бегут от курса экономики как черт от ладана. К огромному сожалению, сразу по двум причинам.

Во-первых, эти любознательные и умные ребята добровольно отказываются от предмета поистине провокационного, чрезвычайно интересного и имеющего большое значение практически для любого аспекта повседневной жизни общества. Экономика способна объяснить невероятно широкий спектр проблем, начиная с донорства органов и заканчивая политикой равных возможностей. Эта дисциплина порой на редкость интуитивна, а порой потрясающе нелогична и парадоксальна. К развитию экономической науки приложили руку многие великие мыслители. Некоторые из них, такие как Адам Смит и Милтон Фридман, известны любому образованному человеку; другие, например, Гэри Беккер и Джордж Акерлоф, пока не пользуются за пределами научных кругов бесспорно заслуженной ими славой. К сожалению, многих людей, которые с огромным удовольствием прочтут книгу о Гражданской войне или биографию Сэмюела Джонсона[3], отпугивает тема, которая должна и может быть доступной и увлекательной.

Во-вторых, следует с прискорбием признать, что многие из умнейших наших граждан экономически безграмотны. Средства массовой информации очень часто пишут о блестящем экономисте, влиятельном Бене Бернанке, сыгравшем решающую роль в правильной реакции правительства США на глобальный финансовый кризис. Но сколько американцев способны объяснить, чем занимается этот человек? Кстати, даже многим нашим политическим лидерам стоило бы пройти курс «Экономика 101», хотя бы частично. Почти во всех политических дискуссиях слышишь, как один или даже несколько кандидатов заявляют что-то вроде того, что аутсорсинг и глобализация «крадут» рабочие места американцев, делая нашу нацию беднее и повышая вероятность потери работы. Конечно, международная торговля, как и любой другой вид рыночной конкуренции, действительно приводит к появлению определенного числа проигравших. Однако идея, якобы она негативно сказывается на благосостоянии нашего общества в целом, очень далека от истины. По сути, подобные заявления в экономике равнозначны предостережению о том, что ВМС США рискуют доплыть до края света. На моем веку самое красочное утверждение такого рода принадлежит Россу Перо, изворотливому независимому кандидату на выборах 1992 года (основными кандидатами тогда были Билл Клинтон и Джордж Буш). Во время президентских дебатов господин Перо решительно заявил, что Североамериканское соглашение о свободной торговле[4] приведет к «оглушительному причмокиванию» – так он образно описал негативный эффект быстрого «перетекания» рабочих мест из США в Мексику. Броская фраза многим запомнилась, но прогноз не оправдался. Ничего подобного не произошло.

На наше счастье, избирательная кампания Перо оказалась, как мог бы выразиться этот большой любитель метафор, неохотничьей собакой. Впрочем, это вовсе не значит, что все мировые лидеры, которых в итоге избирали на высокие посты, обладали глубоким пониманием основ экономики. Так, в 2000 году французское правительство реализовало программу по преодолению хронических двузначных темпов роста безработицы, которая базировалась на политике, совершенно для этого не годной, хоть на первый взгляд и казавшейся весьма удачной (тут уместно вспомнить мудрую поговорку «не все то золото, что блестит»). Возглавляемое социалистами правительство сократило максимальную продолжительность рабочей недели с тридцати девяти часов до тридцати пяти; предполагалось, что если все работающие люди будут трудиться меньше часов, рабочее время освободится, что позволит занять некоторое число безработных. И вроде бы в этом решении действительно было нечто привлекательное, но это было сродни применению пиявок в целях выведения токсинов из организма. К сожалению, в долгосрочной перспективе и пиявки, и сокращенная рабочая неделя приносят больше вреда, чем пользы.

Политика французов базировалась на ошибочной предпосылке, что количество рабочих мест в экономике фиксировано, следовательно, его необходимо нормировать. А это полная чепуха! За последние тридцать лет благодаря появлению интернета американская экономика создала миллионы новых рабочих мест, которых в 1980 году не только не существовало, но и никто даже не мог себе представить, – причем без каких-либо усилий правительства, нацеленных на то, чтобы поделить рабочие часы «по справедливости».

В 2008 году французское правительство, возглавляемое Николя Саркози, приняло закон, позволяющий компаниям и работникам договариваться об увеличении тридцатипятичасовой рабочей недели. Такое решение было принято в значительной степени потому, что политика сокращения проблему безработицы явно не решила. Впрочем, ни один здравомыслящий экономист никогда и не думал, что такое возможно, однако политики (и люди, которые их избирают) далеко не всегда готовы прислушаться к советам специалистов.

Вышесказанное отнюдь не означает, что у США нет экономических проблем. Антиглобалисты впервые вышли на улицы Сиэтла в далеком 1999 году; люди били окна и переворачивали машины, протестуя против деятельности Всемирной торговой организации. Были ли они правы? Действительно ли глобализация и бурно развивающаяся международная торговля угрожают окружающей среде и ведут к усилению эксплуатации рабочих в развивающихся странах, а также к тому, что на каждом углу в любом городе мира скоро будет стоять ресторан McDonald’s? Или же ближе к правде был колумнист New York Times Томас Фридман, который окрестил антиглобалистов «Ноевым ковчегом, в котором собрались представители Общества плоской земли и протекционистских профсоюзов, а также яппи, ностальгирующие по дорогим их сердцу 1960-м»[5]?