– Ты далеко ли собралась, голубушка?

– Ва…ваше сиятельство?

Голос Лили был угрожающим:

– Ты посмотри на себя. Волосы нечесаны, тряпки нестираны, морда грязная, под ногтями репу сеять нужно, и ты думаешь, что я тебя к ребенку подпущу? Изволь вымыться. А потом приходи.

Кормилица слегка дрогнула:

– Мне господин сказал быть при маленькой госпоже…

– А большая госпожа тебе приказывает привести себя в порядок. А потом уже быть. Обратишься к Эмме, она тебе покажет, где у нас моются.

– Ваше сиятельство, но пастор говорит, что мытье…

– Вредно. И пусть говорит. Я твою вонь терпеть не желаю. Не вымоешься – выгоню. Пинками. Поняла?

Кормилица вспыхнула. И собралась разразиться гневной речью.

Лиля прищурилась и развила тему:

– Ты на меня, конечно, можешь графу пожаловаться. Только я графиня. А таких, как ты, сотню нанять можно! – и на язык вдруг вылезло бессмертное филатовское: – «Ты сама, дуреха, взвесь. Он-то там. А ты-то здесь».

И дальше уже без классики:

– А граф далеко. Пока ты до него доберешься, много времени пройдет. И доберешься ли в ближайший год? И ребенка ты упустила… Что за нянька, от которой дите сбежало, а она проспала? Да тебя пороть мало! На конюшне!

Кормилица побледнела.

– Выпорю и выгоню! И ни провожатых, ни сопровождающих не дам. Выгоню – и проваливай. Вирмане даже пинка для скорости дадут.

Судя по лицу кормилицы, она все поняла, осознала и готова была мыться и стричься. Даже налысо.

Лиля развернулась к своей комнате.

– Миранда у меня. Мы с ней позавтракаем и отправимся гулять по поместью.

– Госпожа, а учитель…

– Учитель?

Лиля поставила ушки торчком. И узнала, что его сиятельство отправил с дочкой аж троих учителей. Одного – танцев и этикета. Второго – математики и письма. И третьего – истории и литературы. Примерно так.

Лиля хищно потерла лапки.

То, что надо!

– Это правильно, ребенка учить надо. Я сама посмотрю, чему ее там учат.

И сама поучусь. Лиля подумала, что, окажись рядом муж, она бы его на радостях даже пинать не стала. Ну так, немножко. Все-таки хорошее дело сделал!

– Госпожа…

– Мыться, стираться и не орать. К завтраку мы с малышкой спустимся. И надо посмотреть, что у нее есть на зиму, сама понимаешь. Здесь холодно, а мне не хочется, чтобы ребенок болел.

Лиля развернулась и ушла к себе. Посмотрела на маленькую девочку, которая уютно свернулась клубочком.

И что же мне с тобой делать, Миранда Кэтрин Иртон?

Лиля выглянула за дверь и попросила вирман, стоящих на карауле, кликнуть служанку.

Но вместо служанки появилась Эмма. Лиля подняла брови.

– А где Марсия? Или Ирэна? Мэри?

– Ваше сиятельство, мне хотелось бы с вами поговорить…

Лиля кивнула, опустив ресницы.

– Распорядись, чтобы мне воды погрели умыться, и поговорим.

– Стоит, греется…

– Отлично.

– Ваше сиятельство, я ведь вам больше не нужна?

– Разве?

– У вас столько помощников, столько новых людей…

Лиля улыбнулась и потрепала Эмму по плечу.

– Эмма, милая, ты мне нужна. Я сама не управлюсь с Иртоном. А кто лучше тебя может распорядиться в замке? Поместьем я управлять буду. Но дома… Ты знаешь мои вкусы, знаешь, что мне нравится, знаешь, кто будет работать и кто в чем хорош… Мне нужна домоправительница. Очень.

– Домоправительница?

– Эмма, тебе тяжело будет распоряжаться старостами, ты же понимаешь.

Судя по глазам женщины, она не ожидала, что и Лиля это понимает. Но…

– Поэтому дом ляжет на твои плечи. Скоро сюда прибудут еще вирмане. Вот и подумай. Разместить, накормить, обшить и обстирать… С ними будут женщины, и их надо будет тоже приставить к делу. И дети… Хлопот у нас будет полон рот. Так что я официально назначаю тебя домоправительницей. Дам тебе ключи от кладовок, и распоряжайся.

Эмма упала на колени:

– Ваше сиятельство, да я… вы…

По лицу женщины катились слезы.

Лиля только чертыхнулась про себя. Феодализм, чтоб его!

Пришлось поднять Эмму с колен, усадить на кровать и погладить по волосам.

– Эмма, милая, для начала размести всех, кто уже есть. И поговори с Иваром – это старший у вирман. Он тебе скажет, кого, куда и как. Сколько прибудет, что нужно…

– Ваше сиятельство, пастор говорит, что вирмане – дикари бездушные.

Лиля фыркнула.

– С пастором я поговорю. Кстати, когда у нас тут служба?

Оказалось, уже завтра. И Лиля решила, что надо сходить. И малявку с собой взять. При ней пастор определенно будет благодушнее… наверное. Или можно ее выпустить как средство отвлечения?

Лиля решила подумать об этом вечером. А пока…

– Воду, одеться и позови ко мне Марсию, хорошо?

Эмма закивала и помчалась исполнять приказания. Судя по ее глазам, за Лилю она готова была в огонь и в воду. И женщина подумала, что все сделала правильно.

С одной стороны, Эмма при деле. Управлять домом она точно сумеет. А вот поместье ей не под силу. Слушаться ее не будут. И приказы исполнят через пень-колоду. Ну кто она для крестьян? Вдова управляющего. И то – прошлого. И любить ее особо не за что…

Подумав об управляющем, Лиля покусала ноготь на большом пальце.

Дурная привычка, да. Но иногда прорезается.

Где-то она крупно лажанулась. Вот представьте себе – вы управляете поместьем. И вас на ночь глядя выставляют за ворота. Вы уходите, и ваш труп на рассвете находят в лесу.

При этом Эдор ведь не спорил, не пытался попросить повозку или что там… Он просто взвалил на плечи сколько влезло…

Что это может значить?

Да только одно: Ему было куда пойти. И к кому.

У него стопроцентно были сообщники. Но кто?

А черт его знает! Теперь уже не выяснишь, пока сами не вылезут. Секреты – они и в деревне бывают, хотя там их сберечь на порядок сложнее, чем в городе. Нет, ну кто?! Кто?!

Знать – надо. Лиля не собиралась пока что-то предпринимать. Но сильно подозревала, что сволочь, отлученная от кормушки, способна на гадости. Да еще как способна!

Так что надо быть осторожнее.

Убить могут?

А черт знает.

С одной стороны – графиня. Если тронешь – тут такое устроят…