О себе Антон тоже не забыл, и, несмотря на периодические приступы кашля, упрямо поглощал свою порцию.

… — Раз горло не болит, значит, можно! — оправдывался он. — И вообще: говорят, что если не обращать на болезнь никакого внимания, то все гораздо быстрее проходит!

— Попробуй не пообращай внимания на сломанную ногу! — проворчал Алешка. Но настроение от присутствия друга у него быстро улучшалось. — Так что там у кого стряслось? — продолжил он, расправившись с мороженым. — Ну, у тебя-то кашель какой-то, а у других?

— Кашель — это ерунда! — возмутился Антон. — Я себя больным не считаю! А вот у других… Посуди сам: братья Петровы из соседнего подъезда вчера на лодке катались и перевернулись. Димке еще даже веслом по башке попало. Еле вытащили! Воды, конечно, наглотались, но ничего страшного нет. Вот только теперь на лодочной станции обещали строго следить и лодки выдавать только по паспорту. — Антон вздохнул. — Так что теперь без родителей и не покатаешься!

— С ними неинтересно! — отозвался Алешка. — Даже в воду попрыгать не дадут! Да еще поди уговори их!

— А Колька недавно с велосипеда слетел, — продолжал Антон. — Прямо через руль и головой вперед! Лежит теперь с сотрясением мозга. К нему пока что даже не пускают. Так что тебе с ногой еще повезло по сравнению с ним!

Алешка что-то проворчал, но согласился. Со сломанной ногой хотя бы читать и телик смотреть никто не мешает. А с сотрясением мозга небось ничего этого нельзя. Но в том, что Колька свалился, ничего удивительного не было. Хотя он и здорово катался, но любил полихачить. Наверное, выполнял на велосипеде какой-нибудь очень сложный трюк перед девчонками или малышами, вот и довыпендривался!

— Говорят, что такие дни бывают, когда у людей больше травм, — сказал Алешка, вспомнив какую-то телепередачу. — Вот только не помню, как они называются.

— Ну да! Тогда бы в какие-то дни в больницах проходу бы не было! — отозвался Антон.

— А сейчас что, есть? Сам же говоришь, что за несколько дней столько всего случилось!

— Ну, у остальных-то не травмы, а самые обычные болезни, — возразил Антон. — И у всех разные.

— А еще у кого? — спросил Алешка.

— Я же тебе говорю, полкласса! И это еще не считая тех, кто разъехался. Что с ними, вообще неизвестно, — ответил Антон. — Тут проще здоровых перечислить! Вот Анька, например, вообще лежит дома, вся бледная, слабая, а что с ней — Никто понять не может. Делают-делают всякие анализы, а толку — никакого. Наверное, в центральную больницу повезут, на обследование.

— Аня? — Алеша был неприятно поражен. Она была самой жизнерадостной и веселой девчонкой в классе, и представить ее бледной и грустной было очень трудно. К тому же… Она просто очень нравилась Алешке, и он втайне надеялся, что она как-нибудь навестит его или хотя бы позвонит. Он решил, что теперь надо обязательно сделать это самому. — Что это за врачи! — стал возмущаться он. — Только важничают, а понять ничего не могут!

— Сам-то много понимаешь! — скептически усмехнулся Антон. То ли он не понимал Алешкины чувства, то ли ему просто не понравилось, что тот зря обвиняет людей. Действительно, далеко не каждую болезнь так легко распознать, даже с caмым современным оборудованием, не говоря уж о том, чтобы вылечить!

— Нет, надо что-нибудь придумать! Так же нельзя! — разволновался Алешка. Если бы не сломанная нога, он бы сейчас ходил взад-вперед по комнате, как любил это делать, когда был взволнован или когда о чем-то думал.

— Ты про других-то дослушай! — продолжив Антон.

— Так я и слушаю! — ответил Алеша. — Только что толку слушать! Тут надо что-то делать, решать…

— Ну, решай, раз ты такой крутой доктор! рассердился Антон. — Хотя, — он махнул рукой, — сам не знаю, о чем тут рассказывать. У всех болезни какие-то странные. Причем у одних, как у Аньки, вообще не поймешь что, а у других — не лечится ни черта или лечится плохо.

— У меня тоже, говорят, нога медленно срастается, — со вздохом сказал Алеша. — Так и все каникулы пройти могут!

Настойчивый звонок в дверь прервал разговор. Звонящий жал на кнопку беспрерывно, да еще иногда стучал от нетерпения в дверь не то кулаками, не то ногами. Вообще-то родители многократно убеждали Алешку ни в коем случае не открывать дверь, не посмотрев в глазок. Как будто он был совсем маленьким и сам этого не знал! («Они бы еще сказку про семерых козлят рассказали!» — иногда возмущался он.) Но, надо признаться, напоминания эти не были лишними. Алеша часто пренебрегал этими советами, особенно если кого-то ждал в гости.

На этот раз такая настойчивость звонящего его очень насторожила. Но, с другой стороны, чего бояться, раз они вместе с Антоном, который, между прочим, увлекался боксом (правда, весовая категория у него была совсем небольшая) и даже побеждал в прошлом году на городских соревнованиях. К тому же, по здравому рассуждению, кто-то чужой едва ли стал бы так ломиться в дверь. Например, преступник, чтобы обмануть хозяев, скорее всего попытался бы представиться каким-нибудь водопроводчиком или страховым агентом, или еще кем-нибудь, кто вынужден по своим служебным обязанностям ходить по домам.

Ну а беспечный Антон, казалось, вообще никого не боялся. Поэтому дверь ребята открыли довольно спокойно. Едва дверь отворилась, как с лестничной клетки в нос ударил запах перегара. Это был Алешкин сосед по подъезду, дядя Семен, как всегда пьяный. Мальчишки мысленно рассмеялись, представив себе, что бы сейчас сказала мама, будь она дома!

Несмотря на алкогольные наклонности дяди Семена, к нему почти все относились хорошо. Он был неплохим мастером и зарабатывал себе на жизнь разным мелким ремонтом. Во время работы он становился очень сосредоточенным и надевал очки на веревочке. Кто-то прозвал его «Джузеппе — сизый нос», потому что он в эти моменты напоминал столяра из сказки про Буратино. Даже напиваясь, он никому не причинял вреда, ничего не портил, не мусорил в подъезде и во дворе. Разве что любил иногда орать песни. Соседи его, как правило, жалели, иногда посмеивались над ним, хотя и ворчали порой на «этого алкаша». Почему-то дядя Семен нравился детям и собакам. Наверное, за свою безобидную веселость.

Но разгневанным он мог быть страшен. Такое случилось, например, этой зимой, когда на их улице устроили облаву на бродячих собак. Дядя Семен тогда, несмотря на мороз, выскочил на улицу в одной рубашке, тренировочных штанах и тапочках на босу ногу и в течение какой-то минуты обратил «собачников» в позорное бегство. Его потом за это забирали в милицию, но он только гордился своим поступком и говорил, что если ловцы собак еще раз сюда сунутся, то так легко не отделаются!

В этот раз дядя Семен выглядел страшно взволнованным и очень сердитым. Ребятам даже на мгновение стало страшно, но тут же стало ясно, что гнев направлен отнюдь не на них. «Джузеппе» потрясал кулаками, грозя непонятно кому, и говорил не очень связные слова. Алешка с Антоном не скоро уяснили, что он хочет им сказать и зачем пришел.

— Ты не бойся! — начал он свою речь, и тыкая грязным указательным пальцем в грудь Алешке.