Куда интереснее, что речь тут идет только об одной Депортации, имевшей место с 14 по 17 июня 1941 г. А сколько депортаций было до нее? А после (с 1944 г., когда Прибалтика снова стала советской)?

Кремлев добавляет (там же — 1. С. 251), что перед войной проводилась также дополнительная «зачистка» западных областей Украины и Белоруссии, а также «пограничной зоны» Молдавии (кавычки мои, поскольку при сталинском размахе Молдавия попадала в «пограничную зону» целиком. —Д. В.), однако цифр не называет — и правильно делает. Ибо при упоминании цифр от «незначительности» мало что остается.

Так, 10 февраля 1940 г. при очередной депортации белорусских поляков им давали на сборы два часа, однако из-за нехватки железнодорожного транспорта им пришлось (в 37-градусный мороз!) ждать по четверо суток на станциях, в результате чего несколько тысяч умерло от переохлаждения. Самая массовая депортация поляков из вновь присоединенных областей охватила 26 тыс. чел., из них не менее 10 тыс. погибли в пути.[4]

«Нашел кого цитировать — Солонина!» — воскликнет иной сталинист. Но почему Сергея Кремлева или, скажем, Юрия Мухина (о нем речь впереди) цитировать можно, а Солонина нельзя? Мы еще увидим, как этот автор «разбирает по полочкам» «Антироссийскую подлость» Ю. Мухина. Пока же отметим, что были, вероятно, и другие депортации, кроме 10 февраля и 13 апреля 1940 г., да ведь и не одних поляков депортировали. Так сколько было жертв депортаций?

А вот данные по уже послевоенной Грузии (3. С. 138) (сразу отметим, что эти репрессии делались не Берия, а возможно, и вопреки ему — но о позиции Берия в начале 1950-х гг. речь впереди): постановление Политбюро от 29 ноября 1951 г. о выселении из пределов Грузинской ССР навечно в Южный Казахстан «близких родственников… эмигрантов, изменников Родине (зная специфику нашего правосудия, можно предположить, что далеко не все из этой категории были теми, кого принято называть так во всем мире. — Д. В.) из числа грузин-аджарцев, проживающих в Турции.

Тут, очевидно, ошибка — надо «ранее проживавших», хотя наши «органы» вполне могли выкрадывать людей и оттуда — примеров тому масса; в целом же — все понятно: раз в Турции живешь, значит, изменник; по крайней мере, те, кто сотрудничал с врагом в годы войны, в бегстве именно в Турцию вроде не замечены; да и если уроженцы Аджарии сотрудничали в годы войны с врагом, то только на оккупированных территориях, к каковым Закавказье вроде не относилось; но оттуда сподручнее было бежать отнюдь не в Турцию!

Опять-таки, если эмигрант, проживавший в Турции, вернулся домой, то, очевидно, только после того, как государство обещало ему прощение; в таком случае мы вынуждены констатировать, что государство свое обещание нарушило. Банальность для тех, кто воспитан на «Архипелаге ГУЛАГ» — там таких примеров навалом (вспомним хотя бы «заман и заглот» советских солдат, попавших в немецкий плен, — «Родина простила, Родина зовет!»), но вот чтобы такой вывод можно было сделать из дневника Берия или из апологетических комментариев к нему — это интересно! Однако продолжим.

Предполагалось, согласно тому же постановлению, ссылать из Аджарии в Казахстан навечно также «реэмигрантов, прибывших в Грузию в 1946–1949 гг. из Франции, Ирана и Китая»… А вот тут вообще никакой вины (по крайней мере, из контекста дневника и комментариев не видно наличие другой вины, кроме «прибытия из Франции, Ирана и Китая») не видно, и все гораздо проще: прибыл из-за границы — значит, враг!

Далее, ссылать предполагалось также «бывших военнопленных, служивших в национальных формированиях бывшей немецко-фашистской армии». Простите, но кто из таковых в 1951 г. мог оказаться на воле? Кто Уже свое отсидел? Но таким меньше 10 лет не давали, а как правило, больше; а если отсидел — за что же теперь ссылать, причем, тоже судя по контексту, опять-таки безо всякого нового приговора?

Наконец, говорится о том, что все перечисленные категории подлежат ссылке вместе с их семьями — общим количеством 6300 человек. Вроде бы немного, но ведь это только одна депортация лишь из одной Аджарии. А ведь не только эти категории выселяли изо всего Закавказья или из отдельных его регионов и до, и после 25 ноября 1951 г. И это только если говорить о тех или иных категориях, принадлежащих к недепортированным народам. А ведь были еще и этнические депортации: турки (выселены в 1944 г.), греки (в 1949–1950 гг.); а другие народы?

Кто «чистит» архивы

Но есть еще один вопрос: а насколько можно верить приводимым цифрам? Встречая цифры ссыльных, из Прибалтики ли, из Грузии, откуда-либо еще, спросим себя: а что это за данные? Откуда?

Из архивов? Тогда почему без конкретных указаний дел, листов, фондов и т. д.? Сам же Кремлев признает, что в архивах по репрессиям «рассекречены крохи» (1. С. 114), поспешно добавляя тут же, что эти крохи отражают «картину, достаточно объективную».

Ой ли — с учетом того, какие динозавры в архивах сидят? Возьмем, например, полковника Н. Н. Шестопала. Автор цитируемой мною статьи, работавший с ним, отмечает его самодурство (например, вместо того, чтобы заниматься реальными проблемами учреждения, он запретил сотрудницам-женщинам… носить туфли; интересно, что же бедняжкам пришлось надевать — неужто кирзовые сапоги?), хамство («Законы… — все это мне до лампочки. До Ильича… Мы — архив Министерства обороны, мы особый архив, и закон нас не касается»), но главное то, что этот полковник всячески препятствовал автору статьи работать в архиве, причем речь шла не о сведениях по репрессированным или о чем-то еще таком, с точки зрения подобных людей, крамольном, а всего лишь о данных на одного погибшего в годы Великой Отечественной войны старшего лейтенанта.[5]

Говорят, архивы сильно почистили. Это правда, только кто это сделал? По Кремлеву, «Берия архивы сохранял, а его хулители — от Хрущева до Горбачева и ельциноидов включительно — архивы уничтожают, а то еще того хуже, фальсифицируют» (1. С. 153).

Насчет фальсификации архивов сталинисты вообще говорят много и охотно, не утруждая себя, однако, примерами. Полагаю, что и их оппонентам не стбит себя утруждать опровержениями, пока не появятся эти самые примеры. Впрочем, о фальсификациях мы еще поговорим очень подробно. А вот насчет уничтожения архивов — тут ситуация более серьезная, и о ней тоже надо говорить подробнее. Разберемся.

Начнем с того, что архивы обильно жгли и в октябре 1941 г., когда возникла опасность оставления Москвы, и тут Берия не мог руку не приложить.

Что касается горбачевских, например, времен, то в 1990–1991 гг. архивы действительно обильно уничтожали. Так, 13 апреля 1990 г. в Институте военной истории было сожжено 7 (семь) тонн военных документов 1941 г. 10 июня 1991 г. в Генеральном штабе ВС СССР было сожжено 5 (пять) тонн документов того же периода.[6]