— Мне без пива не идёт.

— Может, парика задуть? — сипло произнёс он, понемногу выдыхая дым.

— Не хочу.

Гера пожал плечами и вернул косяк Коле, не забыв предупредить:

— Лечи. — После уставился на Санька. — Есть ещё?

— Последнее забили.

— Да чё ты мне чешешь!

— Да в натуре нет больше! Отвечаю!

— В школе отвечают.

— Блин, Гера, не грузи, а? — попросил Саня и указал на цветастый пластиковый пакет. — Сиги возьми, не жалко. Травы нет.

Папироса сделала ещё один круг, а когда конопли в ней осталось с ноготь большого пальца, Гера аккуратно забычковал косяк и спрятал в карман треников.

— Ты чего? — возмутился Санёк.

— Пятку Серому оставлю.

Пацаны зло переглянулись, а Гера по-хозяйски заглянул в лежавший на лавке пакет и присвистнул.

— Ни фига себе, сказал я себе!

Я посмотрел ему через плечо и увидел целую россыпь сигарет. В основном те были без фильтра — «Астра» и «Прима», но хватало и нормальных. Гера начал придирчиво ворошить их, предпочитая «Родопи», «Космосу» и «Монте-Карло» более престижные «Парламент», «Мальборо», «Кэмел» и «Винстон».

— Это кто вас подогрел? — не сдержал я удивления.

Пацаны рассмеялись.

— Бабок ходили трясти, — объяснил Санёк. — Семечек и курева подняли.

Гера до упора забил сигаретами свою пачку и жадничать не стал, кинул пакет обратно на лавку.

— Вот вы тупорылые, — покачал он головой. — Менты примут, даже если не закроют, почки точно отобьют. Они ж тех бабок и доят.

Татарчонок захихикал, глянул на приятеля, и пацаны покатились со смеху.

— Тут кора была, — отсмеявшись, решил пояснить причину веселья Саня. — Вчера луноход подъехал, все во дворы щеманулись, менты за ними, а я в стороне со всем палевом на заборе сижу. Мусора на меня ноль внимания и мимо чешут, а наши: «Беги, Санёк! Беги!» Олени, блин! Я с забора долбанулся, штаны порвал, еле смысля.

Я представил себе эту картину и невольно улыбнулся. Тут послышался шум лифта, лязгнули дверцы, и к нам из подъезда вышел весь какой-то прилизанный паренёк с пробивающимися над верхней губой юношескими усиками. В одной руке он держал нечто вроде клавиатуры с проводами, в другой нёс забитый магнитофонными кассетами пакет.

— Привет, братва!

Распространяя крепкий аромат мужского одеколона, Антон Буньков подошёл, кинул свои вещи на лавку и поздоровался со всеми за руку.

— Принесли? — спросил он у Санька.

— Всё чётко, — подтвердил татарчонок и указал на пакет. — Зырь.

— Тогда на неделю «Спектрум» ваш. Только мафон сами ищите.

— Закешь, какие там игры, — попросил Коля и полез смотреть кассеты, а Тоха придирчиво оценил количество сигарет в пакете, достал одну и прикурил от газовой зажигалки.

Он всегда был тем ещё жуком, вот и сейчас выцыганил себе никак не меньше блока курева, просто уступив на неделю домашний компьютер. Одно слово — барыга. Ещё и прикид модней некуда: кожаные мокасины, импортные варёные джинсы, рубашка в разноцветную полоску с вышитым над кармашком крокодильчиком — «Лакоста» и по виду фирменная.

— Весь стильный, прям, — усмехнулся я, не сдержавшись.

Антон оглядел меня с головы до ног и презрительно фыркнул.

— Да уж не лампасник, как ты! Енот, ты из какого года выполз?

— Из девяностого, — на полном серьёзе ответил я и, приметив на кисти пацана воспалённую точку ожога, какие остаются, когда о кожу гасят бычки, спросил: — А с рукой что?

— Босс сигарету затушил.

— Чего?! — взвился Гера. — Он вообще всё на свете попутал?!

— Да успокойся, Жорж! — отмахнулся от брата Тоха. — Нормально всё. Просто базар про силу воли зашёл. На что кто готов пойти, чтобы добиться своего и всё такое. Босс и предложил полсотни баксов, если дам окурок о руку затушить.

Пятьдесят долларов — это около пяти тысяч в рублях на чёрном рынке, сумма серьёзная, но я целиком и полностью согласился с Геной, когда тот, покрутив пальцем у виска, выдал:

— Ну ты гонишь…

— Да не в бабках дело! — разозлился Антон и нервно потёр обожжённую руку. — Это проверка, понял? Надо заранее знать, можно с человеком дела вести или тот зассыт, когда что-то серьёзное подвернётся!

Меня эти слова убедили мало, да и на остальных, судя по их взглядам, особого впечатления не произвели. Правда, о пацанских понятиях никто вспоминать не стал. Толку-то распинаться? Братец у Геры всегда гниловатый был. Не понимает, какое западло так прогибаться.

— Что за босс? — полюбопытствовал я. — Новый русский, что ли, — так баксами сорить? Откуда они вообще у него?

Антон вопрос проигнорировал, выкинул недокуренную сигарету в кусты и взял с лавки пакет; вместо него ответил Коля.

— Обычный барыга, на Зелёном точку держит.

— Обычный, ха! — не сдержавшись, фыркнул Тоха. — Да мы такие дела скоро крутить станем, облезете!

Я не удержался и спросил:

— Больше он тебе ничего не прижигал? Ну знаешь, как говорят: есть один папирос, но он к телу прирос?

Пацаны так и прыснули со смеху, а вот Антону шутка смешной не показалась.

— Совсем офигел? — взвился он.

— А что? Если не за пятьдесят, а за сто долларов?

— Да пошёл ты, Енот! Всегда полудурком был, а в армейке, видать, деды совсем кукушку стрясли! Частенько дужкой от кровати прилетало?

— Помойку завали! — рыкнул я и шагнул вперёд, но Гера загородил от меня двоюродного брата.

— Хорош, Серый, — попросил он, после развернулся к не по годам наглому родственнику. — Тоха, начинай уже базар фильтровать. А то борзый стал, сил нет. И ты не ответил: зелень у твоего торгаша откуда?

— Да не торгаш он, а деловой! — вспыхнул Антон. — С такими людьми знаком, о-го-го! Точка со шмотками на Зелёном — не главное, основной доход от продажи долларов и марок идёт. А на мне теперь скупка золота. — Пацан достал из кармана небольшие плоскогубцы и с гордостью продемонстрировал их нам. — Вся фишка в том, чтобы сразу серьги и кольца в комок смять. Тогда, даже если они краденные и менты примут, терпилы уже не опознают. А стоимость всё равно исключительно от веса и пробы зависит.

Я решил, что продуманный торгаш использует малолетку там, где не хочет палиться сам, и покачал головой, поражаясь дурости Антона. Хотел сказать об этом балбесу, но обратил внимание на въехавшую во двор чёрную «волгу» двадцать четвёртой модели, которая, переваливаясь на ямах и выбоинах в асфальте, медленно-медленно покатила вдоль дома в нашу сторону.

Внутри сидели двое в пиджаках и при галстуках, так что я негромко произнёс: