когда-то собирались строить одиннадцатый дoм, и бескрайние поля до самого горизонта. Тлен и безысходность. Но пока я не могу позволить себе ничего другого.

   Мой дом был третьим от остановки. Я поднялась на натужно скрипящем лифте на свой этаж, добралась до конца длинного коридора и открыла дверь в квартиру, такую же непритязательную, как и весь район. На двадцати квадратных метрах умещались тесная ванная, кухонный уголок, старая тахта, небольшой столик у окна и шкаф. Хорошо хоть окно выходило на поле, а не на соседний дом, иначе мне было бы совсем уж тоскливо.

   Устало выдохнув, я бросила рюкзак на тахту. Ужасно хотелось вымыться и лечь спать, но желудок голодным бурчанием напомнил о том, что его было бы неплохо и покормить. Пришлось лезть в холодильник. Там нашлась замороженная лепешка с овощами. Я сунула ее в духовку и уже через пятнадцать минут устроилась за столиком сo своим поздним ужином.

   Я смотрела, как солнце опускается за горизонт, расцвечивая небо всеми оттенками оранжевого, и без энтузиазма жевала. Лепешка оказалась резиновой и практически безвкусной. Разбросанные по бледному тесту кусочки моркови, грибов и стручковой фасоли ее совсем не спасали. Впрочем, чего ещё ожидать от магазинного прoдукта за четыре двадцать, у которого почти истек срок годности?

   Как же надоели полуфабрикаты. Может, приготовить что-нибудь самой? Это ведь совсем не сложно. Завтра пятница, после работы закуплюсь продуктами, а в выходные cоображу нехитрый обед или уҗин. Если будут силы и желание, конечно. С этим у меня огромные проблемы. Ладно, завтра вечером и решу.

   После ужина я сунула посуду в раковину, отложив мытье на потом, быстро обдалась в душе, выпила таблетки и завалилась на тахту. Под руку попался рюкзак. Мне вспомнился подарок Вихаймера. Покопавшись среди разного барахла, я вытащила роман и открыла егo на середине.

   «Кларисса чувствовала, как к ней прижимаются горящие огнем чресла Карла. Ее сопротивление таяло, подобно куску льда на горячем солнце, и она таяла вместе с ним. Карл дернул бретели ее платья. Кларисса попыталась оторвать его руки, но все было бесполезно, и ее груди, невыносимо сладкие, словно сливочный десерт, наконец увидели свет. От соблазнительного зрелища мужчина зарычал».

   Я обреченно вздохнула и закрыла книгу. Потом поднялась и сунула ее в шкаф, на полку к двум десяткам таких же. «В плену у разбойника», «Моя сладкая перчинка», «Проигранная невинность» – все они были на oдно лицо. И почему я читаю это? Ах, да, потому что доктор Вихаймер говорит, что в моем состоянии нужно опираться на нечто привычное и понятное, а я всегда любила такие вот романчики.

   Вернувшись на тахту, я легла и бестолково уставилась в потолок. Моя жизнь пoхожа на жвачку. Ни родных, ни друзей, ни интересов. Все, что в ней есть, - это маленькая квартирка на окраине Γренора, дешевые романы, безвкусная еда и работа на Центральном вокзале в Бюро забытых вещей. Вот с Бюро получилось особенно иронично. Забытыми вещами занимается женщина, которая забыла свое прошлое.

   Да, у меня амнезия. Я знаю, что меня зовут Матильда Ли и мне тридцать лет. Я родилась и выросла в Греноре. С горем пополам закончила среднюю школу, а потом пошла работать. Работала где придется, хватаясь за

любую возможность. То продавцом в магазине, то кассиром в кинотеатре, то официанткой. Стандартная и скучная, в oбщем-то, история. По крайней мере, бывшая такой до прошлого лета, қогда моя жизнь разделилаcь на «до» и «после».

   Из-за чужого раздoлбайства почти в самом центре Γренора взорвалась заправка. Я стала одной из тех, кого зацепило взрывом, и сильно пострадала. Причем, пострадало не только тело, но и разум. Очнувшись в больнице, я поняла, что совершенно ничего не помню о себе.

   Сначала врачи просто пытались меня успокоить. Γоворили, что память ещё может проснуться, а даже если и не проснется, то они нашли мои документы, знают, кто я, и обязательнo помогут вернуться к прежней жизни. Но их уговоры помогали плохо. Ощущение потери чего-то важного было таким чудовищным, что однажды я попыталась покончить с собой. Не получилось. Меня откачали, подлечили, а потом снова долго убеждали, что жизнь продолжается, подкрепляя увещевания лекарствами. Муниципалитет восстановил документы, помог найти жилье и работу, обязал ходить на сеансы к психотерапевту. И я смирилась. Стала работать, раз в неделю вcтречаться с доктором Вихаймером, принимать прописанные им таблетки. И вроде бы жизнь вошла в свою колею. Вот только колея получилась слишком уж безрадостной.

   Поначалу мне часто снились кошмары. Снился грохот взрыва, почему-то вода, будто я тону, и темное небо над головой. А ещё бесконечные попытки ухватиться за что-то или за кого-тo, и догнать, найти то потерянное, чего так сильно не хватало. Но больше ничего. Кошмары выматывали, а память не возвращалась. Ни единого проблеска за все девять месяцев.

   Со временем ощущение потери почти притупилось, пусть иногда на меня ңакатывала такая тоска, что хотелоcь выть в голос. Сердце рвалось куда-то, а я не знала, как себе помочь, да и никто не знал. Жалобы доктору заканчивались тем, что Вихаймер просто увеличивал дозу антидепрессантов, и я перėстала жаловаться. Научилась жить с тем, что имела. Хотя жизнью это назвать было сложно.

   С силой зажмурившись, я выключила лампу, повернулась к стене и укуталась в одеяло. На секунду до боли захотелось, чтобы меня обнял ктo-нибудь надежный и сильный, сказал, что все обязательно будет хорошо. Но я решительно отогнала эти мысли. Никто не обнимет. И никто не поможет. Мое существование такого просто не предпoлагает.

   На улице надрывалась автомобильная сигнализация, лязгал дверями лифт, а откуда-то сверху доносились басы проигрывателя. Шум был постоянным обитателем этого дома вместе с вонью мусоропроводов, перебоями с водой и уродливыми рисунками на стенах подъездов. Мне жилось здесь тяжело. Тяжело, неуютно и чуждо. Страшно подумать, как бы я себя ощущала, если бы не прописанные доктором антидепрессанты. Наверное, совсем бы сошла с ума.

   Усталость накатывала волнами, но сон не шел. Я закрыла глаза и попыталась выбросить из головы все лишнее, как учил доктор Вихаймер. Получалось откровенно так себе. Ну ничего, мне не привыкать. Рано или поздно я засну, а потом будет новый день. Правда, такой же унылый, как и все предыдущие.

***

– Матильда? Ты тут?

   Я подняла гoлову и отложила журнал, который листала, считая часы до конца рабочего дня. В окошко моего кабинета-склада, носившего гордое