В его руках появилась массивная тетрадь в толстой тисненой темно-бордовой обложке. Из нее торчали какие-то листки.

Закусив губу, Хосе осторожно зашелестел страницами.

Я едва сдержала разочарованный возглас.

Всего-то карандашные наброски на пожелтевшей бумаге!

Тоже мне ценность! Я понимаю, если бы Хосе обнаружил огромное яркое полотно, вроде тех, что я видела в центре Помпиду в Париже. А тут – какие-то черновики или как там это называется у художников?..

Сюжеты картинок глупейшие: вроде девушка, а у нее пол-лица – рыба. И опять женский профиль – почему-то пронзенный то ли серпом луны, то ли вырезанным полумесяцем куском сыра. Больше всего мне не понравился странный коллаж, в котором словно бы сливаются две реальности: мастерская художника и спальня девушки. Полная обнаженная девица, вульгарно раскинув ноги, лежит на постели. А в другой комнате находится художник, рисующий обнаженную наяду. Его кисть, как член, пронзает лоно девушки, и при этом у художника такое паскуднейшее выражение лица – невольно передергивает от омерзения!

– Это может стоить миллион «зеленых», – заявил Хосе. – Или, по крайней мере, много сотен тысяч долларов. Думаю дождаться приезда дяди. У него есть связи среди антикваров, он сможет выручить за альбом хорошие деньги. Возможно, если стану заниматься продажей самостоятельно – меня просто обманут… Скажут, что это не Пикассо, украдут рисунки… Я, конечно, в живописи ничего не понимаю. Но в Интернете кое-что глянул – его техника очень похожа на то, что имеется в этой тетради. Это точно рука Пикассо! И наша семейная легенда тоже все подтверждает. В этом доме находятся предметы, принадлежащие не одному поколению. Нет ничего удивительного, что и тетрадь с рисунками Пикассо нашлась именно тут! А насчет моего дяди ты не волнуйся, он не будет претендовать на рисунки. Все-таки обнаружил их именно я, а если бы не нашел – они бы истлели на том чердаке. И потом, у дяди свой бизнес, виноградники. Зачем ему мои деньги, если он не знает, куда девать собственные!

Я слушала своего любовника, понимая, что вроде бы мне надо радоваться.

Такой красавчик! Скоро будет богат. Говорит, что любит меня, что мы станем жить вместе.

Но где-то в глубине души разрасталась уверенность: увы, планы Хосе никогда не станут реальностью.

Я боялась ему поверить. Может, опасалась боли? Мне было некомфортно просто идти с ним рядом по улице. Казалось, все прохожие только тем и занимаются, что смотрят на нас и удивляются: как мог такой красавчик оказаться рядом с такой уродиной; может, он просто жиголо, и девчонка ему платит?..

Кстати, деньги тоже были проблемой. Хосе уверял, что скоро бросит к моим ногам миллионы. Но на самом деле у него не было и пары евро, чтобы рассчитаться за кофе. Я платила за все – за воду, за еду, за наши нехитрые развлечения. «Ты очень красивая девушка, Таня, – говорил мне мой брат Вадик. – Только немножко не для нынешнего времени, у тебя другая, не модная теперь внешность, слишком серьезный характер. Я очень боюсь, что рядом с тобой окажется мужчина, который будет любить не тебя, а мои деньги…»

Не то чтобы я считала, что Вадик прав.

Неужели самое привлекательное, что во мне есть, – это деньги брата?! Ну уж нет, никогда в это не поверю.

Я не сомневалась, что где-то обязательно существует тот самый человек, который мне нужен; моя родственная душа, моя вторая половинка. Я смогу рассказать ему, не опасаясь насмешек, про все те книги, которые я прочитала; а он будет делиться со мной своими мыслями, и для нас не будет в мире ничего лучше, чем общество друг друга. Но только вот Хосе при всех своих достоинствах вряд ли является той самой родственной душой. Мы даже поговорить толком не могли, он не настолько хорошо знал английский, я почти не говорила по-испански… Тут невольно начнут появляться подозрения, что парню нужна не я, а моя банковская карта…

Но все равно, несмотря на все эти грустные мысли, я чувствовала себя ослепительно счастливой!

У меня никогда не было таких потрясающих каникул, такого красивого парня!

В тот день, когда с Хосе случилась беда, мы не пошли ни на пляж, ни в кафе.

Раскаленное солнце приклеилось к небу с самого раннего утра и распространяло душные облака жгучего воздуха. В тени высоких домов было чуть прохладнее, но стоило только высунуться на свет – и все тело оказывалось в сауне обжигающего пара.

Промокнув от пота за те пару секунд, которые ушли у нас на то, чтобы добежать от машины до подъезда особняка, мы поднялись по приятно-прохладной лестнице. Я уже предвкушала поворот ключа, ледяной душ, холодок кондиционированного воздуха на влажной коже, поцелуи Хосе, возбуждающие прикосновения и объятия…

– У нас нет ни капли воды, – вдруг воскликнул мой любовник. – Дай мне свою карту, я сбегаю в магазин.

Не то чтобы я ему не доверяла.

Просто Вадим так меня воспитал – нужно всегда быть настороже. Не надо подвергать Хосе соблазнам с банковской карточкой!

– Ты принимай душ, я сама схожу за водой, – вдохнула я, с ужасом представляя плетки зноя, которые уже скоро исхлещут тело пекучими ударами.

– Жду тебя. Дверь будет открыта, – он многозначительно улыбнулся и лукаво посмотрел на меня. – Приходи скорее, я уже сгораю от нетерпения…

Ближайшая лавочка, по закону бутерброда, оказалась закрытой. Мне пришлось тащиться в супермаркет, а он находился минутах в двадцати ходьбы от дома Хосе.

– Я купила твою любимую минералку, и сок, а еще пива, – радостно защебетала я, оказавшись наконец в прихожей. – А почему ты не включил кондиционер, и…

Это какое-то странное кино, страшное, неправильное.

Нет, так не бывает!

В гостиной на полу лежал Хосе, из его груди торчал нож. По белой футболке расползалось ярко-алое пятно. Оно было таким ярким, что я… улыбнулась.

– Хосе, хватит прикалываться. Ты хотел меня испугать, тебе это удалось, и…

Его ресницы дрогнули. Ну конечно: не может удержаться, слишком велика охота посмотреть на мою перепуганную физиономию!

Я начинаю хохотать:

– Отличный розыгрыш! Только вот майка от кетчупа не отстирается!

– Таня… послушай…

Я сразу похолодела.

Он говорил с какими-то жуткими хрипами, напоминающими скрип двери. И на губах показалась розовая пена.

– Таня, послушай… Я ему сказал – рисунки в моей квартире в Ситджесе… Я думал обмануть его, выиграть время, убежать. А он вдруг пырнул меня ножом…

Рисунки, ах да, рисунки!

Да будь они прокляты, те каракули Пикассо!