Действительно, известно, что и Мэрилин, и ее мать, и бабка страдали расстройствами психики. Но точного и однозначного диагноза так и не поставили даже самой актрисе. Нет никакой уверенности, что все три женщины болели одной болезнью, и тем более — что эта болезнь могла передаться по наследству.

Среди остальных членов семьи, безусловно, попадались люди с непростыми характерами; были и эксцентрики, и чудаки всех мастей, и даже самоубийцы… Одной из «отличительных фамильных черт» можно назвать и склонность к неудачным и зачастую слишком ранним бракам…

Но ведь схожий, а то и похлеще, набор можно, покопавшись, обнаружить если не в каждой второй, то в каждой третьей семейной истории.

О родственниках Нормы Джин со стороны отца мы, естественно, не знаем ничего. Предки же ее по материнской линии приехали в Америку из Ирландии и Шотландии. Натуры романтичные тут вспомнят о «маленьком народце» фейри, то есть альфах и феях, которых, согласно ирландским и шотландским легендам, подчас встречали путники на вересковых пустошах и близ зарослей папоротника. Иные из представителей «малого народца» и жили среди людей, и даже притворялись ими, используя чары «гламор». «Гламор» же делал фейри неотразимо привлекательными в глазах смертных. Неотразимо привлекательной была и Мэрилин Монро, признанная «королева гламура»…

Однако прадед ее, Тилфорд Мэрион Хоген, сын фермера из Иллинойса, всю жизнь проработал простым поденщиком, кочуя в поисках заработка по городкам и деревням штата Миссури, — удел вполне прозаичный. Еще совсем юным, в 19 лет, он женился на Дженни Нэйнс. Эту разумную и прагматичную девушку поначалу, вероятно, впечатлили начитанность и широкий кругозор бедняка, самостоятельно овладевшего грамотой. Но когда, один за другим, появились трое детей, Дженни решила, что именно мужнины книжки, точнее, время, которое он им уделяет в ущерб насущным делам, — причина того, что семья перебивается с хлеба на воду. Повадки Тилфорда были ему «не по карману» столь же, сколь и его интересы. Не пьяница и не гуляка (во всяком случае, нам ни о чем таком не известно), он был… чересчур добр и щедр. И вот это уже действительно часто шло не на пользу его близким. Где бы, в какой бы очередной жалкой лачуге ни поселилось на месяц-другой семейство Хогенов, — все окрестные бродяги очень быстро узнавали, что здесь никогда не откажут в плошке супа или нескольких центах.

После двадцати лет непрерывных ссор Дженни подала на развод и, взяв детей, вернулась в свои родные края. Поступок, скажем прямо, нетривиальный для Америки 70-х годов XIX века.

Тилфорд не был одинок: с ним жила его сестра, его окружали многочисленные друзья, иногда навещали дети. В 77 лет он женился снова. А через пять лет, когда его ферма разорилась, а здоровье катастрофически ухудшилось, Тилфорд, не желая быть никому в тягость, покончил с собой, накинув на шею петлю.

Самой яркой натурой из трех детей Тилфорда и Дженни была Делла Мэй — будущая бабушка актрисы. Она не переняла ни отцовской любви к литературе, ни материнской рассудочности. Рыжеволосая девчонка с зелеными глазами была прогульщицей и заводилой. В девять лет она навлекла на себя гнев школьного директора, подбив одноклассников вместо урока отправиться к пруду — половить рыбу и искупаться. Когда Делле исполнилось пятнадцать, учителя уже ни за что на нее не сердились, поскольку к тому моменту она давно и думать забыла о школе.

За Деллой Хоген — пусть и не писаной красавицей, но очень привлекательной, жизнерадостной и веселой — парни ходили табунами, и, судя по всему, ей это нравилось. В мужья она в конце концов выбрала маляра-ремонтника Отиса Элмера Монро. Много позже Делла описывала его так: «весь из себя элегантный и всегда одевался как джентльмен — или, по крайней мере, как камердинер». Отис Монро был на десять лет старше 22-летней невесты и мог напоминать ей ее отца: как и Тилфорд Хоген, он имел более высокие культурные запросы, чем диктовало его положение. Правда, в отличие от Тилфорда, Отис был еще и амбициозен. Он мечтал когда-нибудь бросить ремесло маляра и стать настоящим художником, изучив искусство живописца не где-нибудь, а в Париже.

Как и у Деллы, у Отиса были рыжие волосы — хотя и не такого огненного оттенка. Зато огненностью темпераментов эти двое, по-видимому, не уступали друг другу.

Что немаловажно для нашей истории — Отис Элмер Монро считал себя прямым потомком Джеймса Монро, пятого президента Америки.

Вскоре после свадьбы молодожены покинули Соединенные Штаты, направившись — нет, не во Францию, а в Мексику, где Отис получил работу на строительстве железных дорог. Там, в городке Пьедрас-Неграс, в мае 1902 (по некоторым источникам — 1900) года родилась мать Мэрилин Монро — Глэдис Перл. Меньше чем через год семья вернулась в США, но не в Миссури, а в Калифорнию, в Лос-Анджелес — и брат Глэдис Мэрион Отис Элмер родился уже там.

В самом Лос-Анджелесе Монро продолжали пересажать с места на место, за шесть лет сменив около дюжины съемных квартир. Кочевнический образ жизни, хотя Делле, да и ее мужу, было к нему не привыкать, не способствовал ладу в семье. Все четверо жили в постоянном напряжении: взрослые — бурно обвиняя друг друга в неудачах, малыши — трясясь от страха перед вспышками, зачастую беспричинными, родительского гнева и не зная, кого больше бояться, мать или отца. Впрочем, материнские оплеухи были не так страшны, как разрушительная ярость отца. Не раз Делла, подхватив детей, спасалась от мужа у соседей. Однажды Отис рассвирепел, наблюдая за мирной сценкой: Глэдис, играющей с котенком. Выхватив зверька у дочки, он со всего размаху швырнул его об стену.

Причины такого поведения крылись не только в дурном нраве главы семейства и в житейских невзгодах, но и в недуге, о котором до поры до времени никто не подозревал. То, что Отис Монро серьезно болен, стало очевидно только в 1908 году. Он стремительно терял память, у него дрожали руки и ноги, изменился и его характер — домашний тиран превратился в истерика, то и дело заходящегося в плаче. Летом 1908-го Отиса наполовину парализовало. Врачи диагностировали последнюю стадию сифилиса нервной системы — болезни, с которой тогда еще не умели справляться.

Первые месяцы Делла навещала супруга в больнице, но картина угасания любимого некогда человека оказалась для нее невыносимой. Отис стал неузнаваем даже внешне, да и сам уже никого не узнавал. Оправданием для Деллы, оставившей мужа умирать в одиночестве, в какой-то мере служило то, что она устроилась работать прислугой, чтобы прокормить детей.

В июле 1909 года 43-летний Отис Элмер Монро скончался. Детям Делла назидательно сообщила: «Папа сошел с ума и умер, потому что пил и плохо себя вел». Этим она заложила мощный кирпич в фундамент мифа о семейном безумии — ведь семилетняя Глэдис, разумеется, запомнила ее слова. Между тем не подлежит сомнению, что болезнь Отиса была вызвана органическими причинами.

Делла Мэй осталась молодой вдовой. Ей было всего 33 года, и ей хотелось жить. А жизнь теперь, как и в юности, представлялась Делле нескончаемой чередой поклонников… ну, насколько это возможно, когда работаешь прислугой и у тебя двое маленьких детей. В доме на Боулдер-стрит всегда было весело, но много лет спустя Глэдис с грустью вспоминала: «Мама любила мужчин, а мы хотели иметь отца».