Винты вспенили воду за кормой лодки. Корпус мелко задрожал и медленно пополз вдоль кромки пирса. Провожавшие одновременно вскинули ладони к козырькам фуражек — Британов ответил тем же. Полоса темной воды между корпусом и пирсом увеличивалась, и все поняли — поход начался.

Ракетный подводный крейсер стратегического назначения К-219

Проект 667АУ (ЦКБ морской техники «Рубин», Ленинград), построен 31 декабря 1971 года в Северодвинске (зав. № 460) и 8 февраля 1972 года включён в состав Северного флота. Модернизирован в 1975 году, капитальный ремонт — 1980 год.

Водоизмещение — 9300 т, длина — 130 м, ширина — 12 м, осадка — 9 м, глубина погружения — 400 м, скорость надводная — 16 узлов, подводная — 25 узлов. Два ядерных реактора ВМ-4 с мощностью на валу по 20 000 л/с. Вооружение: 16 баллистических ракет РСМ-25 с тремя ядерными боеголовками каждая с дальностью стрельбы до 3000 км. Старт ракет — только из-под воды. 6 торпедных аппаратов и 22 торпеды против подлодок и надводных кораблей, 2 из них — с ядерными зарядами. Экипаж — 119 человек: 32 офицера, 38 мичманов, 49 матросов. Автономность — 90 суток.

— Командир! — послышался крик от причала. Это был Игорь Курдин. Бывший старпом помахал рукой, затем, сложив ладони рупором, закричал:

— Я буду ждать вас в Ленинграде к Новому году!

Британов помахал в ответ, от всей души желая, чтобы Курдин был сейчас с ним на борту. Они плавали вместе два года и часто понимали друг друга без слов. Сменивший Курдина Сергей Владимиров был достаточно опытным старпомом, но он был чужим. Британов съежился не только от холодного ветра, а больше от мысли, что слишком много новичков на борту. Непонятно как, но от прежнего «сплаванного» экипажа, который он уже дважды водил на боевое патрулирование в Атлантику, мало что осталось. Чужая лодка, чужие люди… Сколько потребуется времени сработаться с ними? Как они поведут себя в критической ситуации? Думать об этом командиру не хотелось.

В ходе подготовки к выходу в море на К-219 были заменены 12 офицеров из 32, в том числе старший помощник и помощник командира, командиры ракетной и минно-торпедной боевых частей, начальник радиотехнической службы, корабельный врач, командир электротехнического дивизиона, 4 командира отсеков. Из 38 мичманов заменены 12, в том числе оба старшины команд ракетной БЧ-2.

Из материалов комиссии по расследованию причин гибели К-219

— Прямо руль! — скомандовал Британов.

— Есть прямо руль! — бодро отозвался боцман. «Как его зовут? — подумал Британов, — он ведь тоже новенький». Прежний боцман, латыш Айвар Вайдер, категорически отказался идти в море якобы из-за болезни жены. А может, просто испугался? Курдин много либеральничал, но экипаж берёг и в обиду не давал.

Британов только сейчас понял, что явно перегнул палку, проведя «чистку рядов» — особенно среди ракетчиков. Он списал на берег их прежнего командира — опытного, но слишком заносчивого Андрея Смирнова, а также двух ветеранов-мичманов Василия Полуэктова и Евгения Григаса, которые полностью оправдывали строки Некрасова «кто до смерти работает, до полусмерти пьет».

Сумеют ли заменить их новички? Новый командир ракетной боевой части (БЧ-2) Александр Петрачков пришел с берега и опыта плавания не имел, а сменивший старшину четвертого отсека мичман Азат Гаспарян вообще был коком и, хотя его камбуз был тоже в четвертом ракетном отсеке, до полноценного ракетчика ему было далеко. Темной лошадкой был и мичман Чепиженко, прикомандированный с другой лодки и теперь отвечавший за корабельные системы предстартового и повседневного обслуживания ракет — главного оружия лодки.

Ракеты РСМ-25 являлись смыслом существования лодки и одновременно самым слабым ее местом. Американские субмарины были вооружены ракетами на твердом топливе. Для русских ракет топливом служили тетроксид азота и гидразин — две летучие взрывоопасные и весьма ядовитые жидкости, хранящиеся в двух баках баллистической ракеты. Система не отличалась сложностью: смесь гидразина и тетроксида азота — самовоспламеняющееся топливо. Поэтому постоянный контроль за ракетами в шахтах подлодки был главной заботой ракетчиков — системы поддержания микроклимата, контроля газового состава, радиоактивности и отсутствия воды в шахтах работали непрерывно.

Работяги-буксиры навалились на неуклюжий корпус подлодки, разворачивая его на курс выхода. Выход из базы был делом непростым. Но люди, стоявшие на мостике, прекрасно знали свое дело и не в первый раз выводили корабль из бухты Ягельная. Они четко делали свою работу. Как всегда безукоризненно работал штурман Евгений Азнабаев — именно от его мастерства во многом зависел безопасный выход по коварному фарватеру. Британов полностью доверял Азнабаеву и искренне сожалел, что выходит с ним в море последний раз.

Три месяца назад, когда Азнабаеву — лучшему штурману флотилии — в очередной раз отказали в приеме в академию, он положил на стол начальника политотдела рапорт об увольнении с флота:

— Прошу отпустить по-хорошему, иначе я обращусь в ЦК КПСС с просьбой разъяснить мне национальную политику партии.

— Уважаемый Евгений Равильевич, — притворно изумляясь, ответил начпо, — политика нашей партии всегда правильная, а вот ваша национальность… Ну зачем вам было писать в анкетах, что ваш папа татарин, а мама еврейка?

— А затем, товарищ капитан первого ранга, что я и себя, и их уважаю, в отличие от некоторых…

— Ну, хорошо. Значит, так — вы идете в последний раз в море с Британовым, а мы отправляем документы в Москву на увольнение, как бы по сокращению штатов. Договорились?

— Так точно, договорились, — и, не спрашивая разрешения, штурман вышел из кабинета.

Он не то чтобы не любил «политбойцов», но, как настоящий профессионал, презирал бездельников, которые не могут сказать «Делай как я!», а говорят «Делай, как я сказал!». Еще про таких на флоте говорили: «Ну он — же хороший парень! Хотя такой должности на корабле нет».

…Как только лодка достаточно отошла от пирса, немногие провожающие во главе с комдивом Патрушевым поспешили по своим делам. Как говорится, с глаз долой — из сердца вон! Теперь только через три месяца они встретятся на этом же пирсе и узнают, что происходило на борту лодки, потому что штаб дивизии отвечал только за подготовку к походу, а управление стратегическим крейсером в море велось из Москвы, с Центрального командного пункта ВМФ. Только там будут знать, где находится лодка Британова, да и то лишь по графику маршрута похода — выход Британова на связь с управляющим КП предусматривался лишь в исключительных случаях.

Чувство облегчения испытывали и на борту К-219 — всем до смерти надоели проверки, погрузки, приборки, новые проверки — в общем, вся та суета, которая неизбежно сопровождает выход