На что Дубравин, как ему тогда казалось, резонно ответил:

— Народ уже устал пить! Надо, чтобы кто-то просто сказал ему: «Хватит!»

…И сейчас, вспомнив эти сомнения, он заметил:

— Нашего человека пока палкой не огреешь — не пошевельнется!

На что игумен Фотий резко возразил:

— Как палкой? Вот вас же палкой никто не гонит! Сами дошли!

Дубравина даже передернуло от его тона. Однако смирением тут и не пахнет. Суровенький поп.

Но оказалось, что поп не только суровенький, но и талантливый.

После не слишком длительного застолья он повел своих гостей в просторный зал, где стояло десятка два стульев и был громадный телевизор.

Здесь отец Фотий стал показывать свое творение. Несколько впечатляющих роликов.

Дубравин, словно завороженный, смотрел, как по дороге в никуда течет огромная человеческая река. Течет и тонет. Исчезает в пучине. Проваливается в бездну, в океан из пивных и водочных бутылок, банок, упаковок. Жуткое и захватывающее зрелище, проиллюстрированное в конце словами о сотнях тысяч ежегодно погибающих от пристрастия к зеленому змию…

— Я пришлю вам эти ролики, — сказал на прощание своим гостям настоятель обители.

— А я начну с сентября кампанию в прессе!

— Ну что ж, вот и договорились! Удачно съездили. В ближайшее время откроем новую организацию «Трезвое дело»! — подвел итог «встречи в верхах» Рюриков. И добавил жестко: — Мы будем дегтем метить те ворота и двери, за которыми будут продавать паленую водку, особенно молодежи!

* * *

А началась эта история несколькими месяцами раньше.

Сначала, как водится, пошли слухи. А на Руси слухи — самый точный и достоверный источник информации.

Слухи были такие.

Мол, прежний губернатор выходит в отставку, так как высшие власти не хотят продлевать ему срок полномочий.

Как обычно, чиновный люд взволновался! Кто будет хозяином области? К кому бежать? Кому кланяться? Кому присягать на верность?

В общем, гадали недолго. Слухи начали фокусироваться на одной фигуре. На московском госте.

Якобы один большой московский государственный человек не угодил «самому». И теперь его ждет «дальняя дорога» и славный город Ч.

Через некоторое время из столицы прибыл небритый морщинистый человечек по фамилии Хмелёв. И стал рыскать по области. Разузнавать разные разности. Выпытывать всякую всячину. Вникать в тонкости и хитросплетения местной политики.

Народ зашептался: «Изучает обстановку».

Покрутившись и побеседовав с разными фигурами, посланец отбыл восвояси.

Прошла пара месяцев. И в область приехал «сам». Поселился в санатории недалеко от города. И стал оттуда наезжать на работу. Набирать себе команду.

Неожиданно для всех в ней оказалась и Марина Сорокаумова — депутат, продвинутый издательской группой Дубравина. Пришлась, видно, по душе бывшая комсомольская деваха. Бойкая, речистая, сердцем чистая.

В этот самый период Дубравин, занятый «Русским вопросом», решил, что неплохо было бы встретиться и поручкаться с Рюриковым.

Встреча состоялась. И оказалось, что у них похожие взгляды, привычки, видение обстановки. И вообще, они люди, что называется, одной крови.

Дубравин рассказал свою историю появления в этих краях. Устройство местной жизни. Посетовал на то, что «по большому счету не с кем поговорить».

Свела их не только взаимная симпатия, но и идея, которая давно бродила у обоих в голове. Она была проста, как колумбово яйцо. И заключалась в том, что для спасения русских нужно произвести их отрезвление.

И вот теперь в столице идея обрела окончательную форму. Власть в лице губернатора Рюрикова, церковь, представленная игуменом Фотием, и медиа с Дубравиным во главе — решили попробовать изменить отношение народа к пьянке.

А для этого к народу надо с чем-то выйти.

В сельском клубе не протолкнуться. Заняты все места. Мужики в тяжелых куртках и сапогах. Мнут в руках шапки. Краснолицые — то ли от мороза, то ли от принятых «на грудь» двухсот граммов. Сидят, перешептываются. Похохатывают.

Женщины неопределенного возраста. В тяжелых пальто и куртках. Лица усталые, угасшие.

Молодняк — в первых рядах. Юные цветущие девчонки с румянцем во всю щеку. Неловкие парни, неоперившиеся, холостые — жмутся по углам.

И пока глава района, хитроглазый Чигиков, представляет его, Дубравин думает о том, чем можно пронять народ. Аудитория трудная. Деревня — одно слово.

Наконец Чигиков торжественно провозглашает:

— Президент организации «Трезвое дело» Александр Дубравин! — и садится на свое место.

Дубравин прилаживает черный микрофон поудобнее. И без долгих околичностей, что называется, берет быка за рога.

— Я сам из деревни! — размеренно, но с такой силой и чувством говорит он, что зал, до этого шелестевший, сразу притихает. Видят, что этот — свой. — И из семьи, где пили. Брат мой Иван, здоровенный мужик двухметрового роста, умер в возрасте пятидесяти четырех лет! Угорел от водки. Брат умер. Пусть земля ему будет пухом! — Он помолчал. — Но что я обнаружил, когда приехал его хоронить? Я обнаружил племянников, его сыновей, которые пошли по той же стежке-дорожке. На следующий день после похорон увидел: племянник Серега сидит с молодыми дружками на том же самом месте под гаражами, на котором начинал свои посиделки Иван! И там же распивает. Значит, история повторяется? Значит, все идет по кругу? Так вот, я оставил всё и потому пришел к вам, чтобы мы все вместе наконец прервали этот порочный круг.

Дубравин сделал паузу и продолжил:

— Что говорить о людях пьющих, тех, кто уже втянулся в это дело? Бог им судья! Они уже свою судьбу определили. Я сегодня говорю о молодежи, о тех, кто только вступает в жизнь. Вот их мы должны спасти, оградить от водки, научить жить в трезвости. А иначе так и будем вымирать! Вы посмотрите, что творится с мужиками! Когда я оканчивал школу, нас в выпускном классе было двадцать восемь человек. А сейчас осталось только двенадцать. Остальные уже умерли. От чего? Да понятное дело — от чего. От пьянки! Так давайте же вместе остановим эту эпидемию, этот мор! Мы — северная страна. Такая же, как Финляндия, Норвегия, Швеция. И вы думаете, они не пьют? Пьют. И еще как! Но там давно поняли, что так дело не пойдет. И приняли соответствующие ограничительные меры. И поверьте — не зря! Если у нас средняя продолжительность жизни мужика пятьдесят девять лет, то у них — семьдесят три. И это не предел. Поэтому и нам надо сделать так, чтобы молодежь нашла себе другие занятия. А не сидела, как их деды и отцы, пропивая свою жизнь, под гаражами!

По тому, как закивали головами женщины, как опустили глаза мужчины, он понял, что попал в больное место. Все они думают о судьбе своих детей. О том будущем, которое ожидает их. И все они, как и он сам, понимают, что так жить и так пить, как пьют сегодня, нельзя.