не денусь. Фамилия Герхард, я знала, служила мне и защитой, и поддержкой несмотря на то, что я разругалась с теткой в пух и прах. Это знал и Джереми, не зря во всех беседах с представителями власти он сначала раз двадцать мою фамилию повторял. Богатейшая, влиятельная семья. А то, что неблагодарная племянница сбежала, так кто ж об этом знает? Герхарды из избы сор не выносят. Раз хочется Тафне кафе, значит, так и надо. А Тафне просто очень не хотелось замуж по указке.

Как я буду без него?

Глаза защипало — я заморгала, сдерживая слезы. Герхарды не плачут, Герхарды — работают. Только работать не получалось… всё валилось из рук. Доставая из стазисного шкафа креманку с мороженым, я умудрилась уронить её на пол. Джереми, который проверял, всё ли в порядке в зале, влетел в кухню и, увидев беспорядок, тяжело вздохнул.

— Выйди, подыши. Всё будет хорошо. — Потерев переносицу, он поправил очки и вернулся в зал, оставляя меня одну.

Я смахнула слёзы и страшно на себя за эти слёзы разозлилась. Не смей ныть, Тафна! В дверь на улицу заскреблись, сначала осторожно, а потом настойчиво, и я улыбнулась, открывая гостю.

— Ну привет, наглая морда! Ты как раз вовремя.

Хоть отвлекусь…

— Мау! — ответил рыжий и, задрав хвост трубой, величественно прошествовал прямо к упавшему на пол мороженому.

Не знаю, был ли у кота хозяин, скорее всего, был — больно вид у него холеный. Шерсть блестела и переливалась на свету, словно огонь, но полакомиться остатками мороженого он приходил регулярно.

Кот начисто вылизал пол. Я наклонилась к рыжему, чтобы почесать его за ушком и погладить по выгнутой спине. Он прикрыл зеленые глаза, благосклонно принимая ласку. Зеленые… совсем как у Джереми…

— Красавец, — подытожила я. — Приходи вечером. У нас сегодня богачи — сливок из пирожных перепадёт.

Кот мяукнул и направился к двери. Я выпустила его и, когда рыжий хвост скрылся за мусорными баками, вдогонку крикнула:

— И подружку приводи!

Мне почти двадцать пять лет, и скоро я останусь совсем одна. Пора заводить котенка.

Я поднялась на второй этаж — переодеться. Достав из шкафа скромное летнее платье, подошла к зеркалу. Поправила бант на волосах, ущипнула себя за щеки — а то больно бледная, и почти уже вышла из комнаты, как заметила, что амулет связи на комоде сверкает ярко-зеленым. Тётя Каро (а кому еще по карману оплатить со мной разговор?), как обычно, звонила в самый неподходящий момент. Или подходящий, тут смотря с какой стороны посмотреть…

Я нажала на рычажок, активирующий магию, железный глаз на поверхности круглого артефакта открылся, и передо мной предстало во много раз уменьшенное лицо любимой родственницы.

— Угу, — недовольно сказала она, разглядывая меня. — Плачем. А я тебе говорила, Тафна Алисия Августина Герхард, прекращай заниматься ерундой и возвращайся домой! Свободный город — это не место для девушки из хорошей семьи!

— Тётя, ты опять? — я закатила глаза.

— Не опять, а снова! — отрезала она и, мгновенно успокоившись, ласково спросила: — Что случилось, рыбка моя?

Рыбкой она не называла меня с момента нашей ссоры, и я, конечно, тут же зашмыгала носом. Да, тетя Каро была властной и упрямой как мул, как и все Герхарды, но она воспитывала меня с тринадцати лет, беспокоилась и искренне любила. Хотя любовь у неё была немного странная. Она всегда знала, как лучше, при этом совершенно не интересовалась моим мнением на этот счет. И если что мне надеть, где учиться и что есть, я еще могла пережить, то на объявление о скором замужестве уже не смолчала. В конце концов, я ведь тоже Герхард.

— Я предложила Джереми стать моим партнером, — буркнула я и, громко высморкавшись в платок, добавила: — а он ответил, что подумает.

— Найдешь другого, — тут же отмахнулась тетя.

— Я не хочу другого, — я поджала губы.

— Да что ты? — она хохотнула. — Так, может, и замуж за него пойдешь?

Она явно припоминала мне брошенные в пылу ссоры слова. Я тогда заявила, что современная девушка и вообще не собираюсь замуж, а за каких-то там прыщавых худосочных баронов, мельком виденных на дурацких семейных приемах, тем более. Да у него имен было больше чем веса! А аристократия — это пережиток прошлого. Во Фритане, например, и без титулов прекрасно живут.

— Может, и пойду! — вспыхнула я. — Только он не зовет… — снова я потянулась за платком и, наконец, вслух призналась даже не ей, себе: — кажется, я влюбилась, тётя Каро.

— Так вместо того, чтобы долю в деле предлагать, надо было ему другое предложение делать, дуреха ты моя. Современная, — припечатала она.

— И ты не будешь против? — не поверила я. — Герхард и Спенсер, серьезно?

— Да делай ты что хочешь, только не реви, вон уже опухла вся. — Она махнула на меня рукой и, подмигнув, отключила артефакт.

Я буквально рухнула на табурет у кровати. Неужели я так плохо выгляжу? И неужели тётя действительно отступилась от своих планов на мою семейную жизнь?

Толку об этом размышлять? Самое-то главное я тёте не сказала. Даже если бы я предложила Джереми на мне жениться, он бы всё равно отказал, потому что влюбился в другую.

Вздохнув, я поднялась с табурета и подошла к приоткрытому окну, вдыхая сладкий запах цветущих деревьев. Не зря мы платили такую большую аренду — жить и работать у парка, что может быть лучше? Ничего, если живешь и работаешь вместе с Джереми…

Мотнула головой — мечтать буду позже! Дело превыше всего. Герхарды не были бы одной из самых богатых и влиятельных семей королевства Гауз, если бы не родовой девиз.

Джереми так ко мне и не подошел. Я видела — он занят, в сотый раз проверял, всё ли готово к встрече высокопоставленных гостей. Нанятые нами официантки уже дергаться начали при его приближении, теперь им и в голову не приходило строить ему глазки. От их покислевших лиц у меня даже настроение поднялось, жаль ненадолго: почтальон принес Джереми конверт. Не знаю, что там было написано, но по мере чтения лицо моего помощника становилось всё более счастливым, а моё — кислее, чем у официанток.

— Что там, Джереми? — отвлекаясь от раскладывания ложечек, как бы между делом крикнула ему я. — Опять счета?

Счета, делающие мужчину счастливым. Ага. Разве что они от госпожи Помпон…

— Ничего, это личное, — пряча улыбку, ответил он и убрал письмо в карман брюк.

Знаю я это его «личное»!

От злости у меня огненные вспышки появились в глазах.

— Понятно, — пробормотала я, возвращаясь к