И неважно, что мне было больно и я хотела заплатить Беку за ту боль, которую он мне причинил. При виде Фрэнки я чувствовала только одно – печаль, такую же, какую видела сейчас в ее глазах. То, что пришлось пережить Фрэнки, наложило на нее печать. Достаточно посмотреть ей в глаза, чтобы увидеть это. Она хорошо умела скрывать свои чувства под маской, но не так хорошо, как ее брат.

– Извини. – Я протиснулась мимо нее, и она улыбнулась.

Я догадывалась, что она хочет что-то сказать, и у меня тоже было желание поговорить, спросить ее, правда ли то, что сказал о ней Бек, но я не решалась задать ей вопрос.

Несмотря на то что нехватка правдивой информации разъедает меня изнутри, я не стану подвергать ее такому испытанию только затем, чтобы поднять себе настроение.

Я стиснула лямки рюкзака и, высоко держа голову, пошла на второй урок. Даже не видя Бека, поняла, что он в классе. Я почувствовала это. Посмотрела на его место: действительно он здесь. Похоже, он зол, раздражен, и это только рассердило меня еще больше: он не имел права чувствовать злость из-за чего бы то ни было. Он не имел права ни на какие чувства, если речь шла обо мне.

Все остальные смотрели на нас и молчали, пока я шла к своему столу. Интересно, так будет весь день? Станут ли они и дальше следить за тем, что я делаю?

Приготовительная школа Клермон-Бэя токсична, но я знала: дело будет обстоять точно так же, даже если я переведусь в старшую школу Клермон-Бэя. Элли сказала мне, что там тоже все говорят о том, что произошло. Я понимала, что ей тошно об этом говорить, но она была честна со мной. Большинство тамошних учеников, включая ее, тоже видели это видео, и, когда я вернулась домой и взяла в руки телефон, увидела, что набралось по меньшей мере пятьдесят текстовых сообщений от Элли.

Она хотела узнать, как я. Сначала она написала, чтобы удостовериться, что я знаю об этом видео. Потом предупреждала, что ролик слит в Сеть и о том, что все не так страшно, как я думала. Элли старалась быть доброй и милой, но дело обстояло именно так плохо, как я и думала, и доказательства были налицо. Я оторвала взгляд от Бека и направилась к своему месту за его спиной.

Когда я шла мимо Бека, на его лице отразился шок. Но я не стану от него прятаться. Только не после того, что он сделал. Если он хотел гордиться тем, что погубил жизнь девушки, то ему придется выказывать свою гордость и дальше, имея с ней дело каждый день. Я не позволю ему отделаться так легко.

Мое сердце пустилось вскачь, когда я, достав учебники из рюкзака, увидела, что Бек повернулся лицом ко мне, но я не стала смотреть на него. Я тут ради урока, и только.

– Джози! – Его голос был тих, и я видела: ему ясно, как и мне, что все слушают его.

Я окинула взглядом его лицо, прежде чем посмотреть ему в глаза. Красив, как всегда! Кажется, ему все нипочем, думаю, так оно и есть.

Людям все равно, что на этом видео был и он. Это даже делало его кем-то вроде божества. А я всего-навсего потаскуха, которую он покорил. Для них существовало лишь черное и белое, без промежуточных оттенков.

Но он падет, точно падет, и все поймут, что он никогда и не был неприкасаемым. Он такой же, как и все.

Я встретилась с ним взглядом и не сказала ни слова. Если ему хочется поговорить, то пусть начинает сам. А мне нечего ему сказать.

– Мы можем поговорить?

– Мы и так говорим.

Он прикусил нижнюю губу, и я поняла, что он хочет сказать что-то еще. Но при всех он этого не скажет. Они боготворили его, и он не решился бы это изменить.

– Джози, я… – Он выглядел таким искренним, и мне стало тошно оттого, что сердце будто сжали тиски. Несмотря на то что он сделал, в его золотистых глазах читалась обида, и этого было почти достаточно, чтобы я растерялась.

– Не смущайся, Джози, мы уже все видели. – Не знаю, кто это сказал, послышался смех, и я тут же пришла в себя.

Бек сразу же пристально посмотрел на того, кто произнес эти слова, но мне не было до этого дела. Я не могла унять ни мое бешено бьющееся сердце, ни щипание в моих глазах. Нет, я не стану плакать, не покажу, до чего меня довели.

Я открыла тетрадь, ручка дрожала в моей руке.

– Джози. – Бек опять произнес мое имя и на этот раз положил свою руку на мою, словно ему не плевать, что она дрожит, как будто ему не плевать на меня.

Я отдернула руку и дала волю гневу.

– Чего ты хочешь, Клермон?

Его взгляд стал жестче, и я поняла, что он начинает злиться. Вот и хорошо. Я справлюсь с его злостью. Справиться с ней мне куда легче, чем со всем остальным.

– Я хочу поговорить о том, что произошло! – Он больше не шептал.

– А теперь все угомонитесь! – Я едва слышала учительницу, и Бек тоже. Он смотрел мне в лицо и ждал, что я отвечу. Но ему не понравится то, что я скажу.

– Мне нечего тебе сказать. Вообще ни хрена! – Послышалось несколько смешков, и только теперь я увидела, что учительница идет к нам.

– Мисс Вос, я же сказала, чтобы вы угомонились. – Ее голос был тверд, но мне плевать, что она там говорит. Мне не до нее, когда Бек продолжает так смотреть на меня.

– Зато мне надо многое тебе сказать! – Беку явно было тоже плевать.

– Ни слова! – Наша учительница уже была рядом.

– Разве у тебя нет девушки, с которой ты можешь поговорить? – Я склонила голову набок. – Мне казалось, что со мной ты просто трахаешься, потому что у тебя стояк на моего сводного брата.

– О черт! – Это прозвучало у меня за спиной, и одновременно послышались охи и ахи.

– Мисс Вос, довольно! Соберите свои вещи.

Я оторвала взгляд от Бека и посмотрела на учительницу – она была вне себя.

Я засунула вещи в рюкзак и стала ждать, когда она напишет записку директору школы. Мое сердце колотилось так, будто хотело вырваться из груди, но не из-за учительницы и не из-за возможных последствий моей вспышки. Мне было плевать и на нее, и на них.

Я взяла записку и вышла из класса, даже не посмотрев на Бека. Записка смялась в моем кулаке, пока я тщилась обуздать свой гнев.

И почему я ожидала чего-то другого? Но я не предполагала, что он попытается разобраться со мной прямо на уроке, хотя это и в его духе. Он считал себя неприкасаемым и думал, что ему удастся выбраться из этой ситуации без последствий, и, пожалуй, при обычных обстоятельствах так оно и было бы.

Но он ошибался. То, к чему привыкли здешние парни, было неприемлемо. А я не желала вести себя как тряпка. Мне было плевать, чем он руководствовался. Мне было плевать, как он оправдывает себя.

Я услышала, как открылась дверь за моей спиной, но не остановилась, продолжала идти по коридору, не оглядываясь. Почувствовав прикосновение к плечу, я повернулась. Это был Бек, он стоял, протянув ко мне руку, и я отстранилась, прежде чем он успел коснуться меня еще раз.