ходовой части вот этой транспортно-заряжающей машины»? Вопрос застал моего заместителя врасплох. Ничего внятного он доложить не смог, как правильно делается дефектовка, он не знал. Командующий попросил у него молоток и начал показывать, как это делается. Он уверенно провел осмотр ходовой части машины. Он даже проверил простукиванием выхлопную трубу, для этого ему пришлось, как заправскому водителю, лечь под машину и осмотреть механизмы от двигателя до заднего моста. Все это он делал профессионально, требуя, чтобы мой заместитель все обнаруженные недостатки заносил в дефектную ведомость. Мне было стыдно, что я и мои подчиненные никогда не делали этого. В других батареях тоже выявились факты неконкретного, плохо продуманного руководства сезонным обслуживанием техники. В процессе личной проверки Ахромеев С. Ф. не повысил ни разу голоса, а только в конце заключил: «Сезонное обслуживание в бригаде спланировано поверхностно. Руководство осуществляется плохо. Работы на технике остановить и всех офицеров через час собрать в клубе». Там в спокойной обстановке он пожурил нас и сказал: «Я не ожидал, что в бригаде, где 70 % офицеров имеют высшее инженерное и средне-техническое образование, обслуживание вооружения и техники проводится с такой низкой технической культурой. Ваша сложная боевая техника требует к себе более серьезного отношения. Если по-настоящему не организовано обслуживание вооружения, то никакие боевые действия успешно вести невозможно. Опыт войны показал: если не будешь восстанавливать вооружение в ходе боевых действий, то всегда проиграешь операцию».

Каждому из нас было стыдно, но упреки командующего были справедливы. Он установил командиру бригады десятидневный срок, чтобы пересмотреть план и более детально подготовиться к проведению обслуживания техники, и сказал, что обязательно приедет для повторной проверки.

Ахромеев С. Ф. мог держать слово. Он лично прибыл для повторной проверки и на разборе, никого не упрекнув, подчеркнул, что мы можем грамотно проводить работу на вооружении и с задачей справились успешно. Для каждого из нас это послужило хорошим уроком.

Вторая встреча с Ахромеевым С. Ф. состоялась в сентябре 1970 года. Мой подчиненный без моего ведома был назначен старшим машины по вывозу железобетонных плит для строительства объекта. Будучи недисциплинированным, он в дороге употреблял спиртные напитки, а затем отстранил от управления автомобилем водителя и сам сел за руль. В пути следования, в нарушение всех правил, взял в кузов загруженной машины двух студентов и, не справившись с управлением, опрокинул машину. Один из студентов погиб. Это было тяжелое происшествие. Командующий решил лично разобраться с причинами автопроисшествия.

После прибытия Ахромеева С. Ф. в бригаду я был вызван к нему, как непосредственный начальник виновника происшествия. В голове стоял мучительный вопрос: «Как могло случиться, что мой офицер стал виновником гибели человека: теперь его ждет суд, приговор и заключение». У меня не было слов для оправдания. С такими мыслями я вошел в кабинет командира бригады, где в это время находился командующий, и представился ему. Он сурово посмотрел на меня и потребовал охарактеризовать офицера, который был виновником происшествия. Я дал краткую и объективную характеристику офицера и доложил о двух взысканиях, которые были на него наложены за отстранение водителя от управления автомобилем. Командарм спросил: «Так почему же Вы, зная об этом, назначили его старшим автомобиля?» Я ответил, что я его не назначал, это было сделано без моего ведома. «Товарищ капитан, Вы свободны», — сказал командующий. Я вышел и стал ждать решения. Через несколько дней вышел приказ по армии. Все непосредственные виновные были строго наказаны. Старший машины отдан под суд и получил заслуженное наказание. Моей фамилии в приказе не было. Это был как раз тот типичный случай, когда наказание проходило не по пресловутой «цепочке», а по степени вины каждого. Но чувство вины у меня все же осталось.

Этот урок для меня не прошел даром. Впоследствии, командуя полком, вопросам подбора старших машин, я уделял особое внимание. Бывало всякое, в том числе и автопроисшествия, но не по вине старших машин.

При следующей встрече с С. Ф. Ахромеевым я был только свидетелем событий. А дело было так. В ходе командно-штабного учения на местности с управлением 7 ТА и с привлечением войск, на одном из его этапов проводилась работа по организации взаимодействия войск на макете местности. Я был привлечен на это учение в качестве офицера отдела ПВО армии.

Заслушивание проводил главнокомандующий Сухопутными войсками генерал армии И. Г. Павловский. Здесь же присутствовал командующий войсками округа генерал-полковник И. М. Третьяк. Должностные лица управления армии не успели хорошо подготовиться к заслушиванию, чем вызвали недовольство Главкома. Был «разнос». Ахромеев С. Ф., как командующий армии, молча, спокойно выслушал все и попросил времени для того, чтобы подготовиться и повторно доложить. Главком назначил повторное заслушивание на следующее утро. Впереди была только ночь. После ужина Ахромеев приказал всем собраться у макета местности. Он вел себя так, как будто ничего не произошло. Проведя анализ докладов должностных лиц управления армии, указал на недостатки и дал рекомендации по подготовке новых докладов, а также распределил время для тренировки и отдыха офицеров.

Повторное заслушивание удалось. Казалось бы, на первый взгляд, ничего особенного. Но это далеко не так. Умение взять на себя вину за плохую подготовку подчиненных, не разносить их за неудачу, а наоборот, оказать им помощь — вот, на мой взгляд, то, что отличало маршала Ахромеева С. Ф. от многих других военачальников. Как командующий, С. Ф. Ахромеев создавал в коллективе такую атмосферу, в которой каждый стремился внести свой вклад в решение общей задачи».

Такие впечатления от встреч с С. Ф. Ахромеевым остались у командира подразделения и запомнились ему на всю жизнь. Думаю, что немало военных и гражданских лиц, кому довелось с ним встречаться, с большой теплотой и уважением вспоминают Сергея Федоровича Ахромеева.

В августе 1971 года по ходатайству С. Ф. Ахромеева меня назначили командиром 29-й зенитной ракетной бригады, которая имела на вооружении современнейший, на то время, войсковой ЗРК «Круг». Это была единственная подобная бригада в округе. Дислоцировалась она недалеко от Лепеля, в отдельном военном городке Межица. Церемония назначения была довольно сложной: предварительное собеседование и обстоятельное обсуждение на Военном совете округа в Минске, в Главкомате Сухопутных войск, в кадровых органах Министерства обороны и, наконец, в ЦК КПСС в Москве.

Почти сразу после назначения, бригаде предстояло выехать на учения с боевыми стрельбами на государственный полигон Эмба в Казахстане. Это была реальная проверка боевой готовности зенитных дивизионов и командного пункта бригады к боевым действиям. Выезжали на полигон обычно двумя-тремя эшелонами, в которых везли боевую технику, ракеты, личный состав.