восседали все его скудные представления о вестниках гибели, демонах и прочей мистической нечисти, что так или иначе имеет отношение к трагическому концу. Эхом за каретой пролетело даже невесть откуда когда-то почерпнутое «Азраил».

Открыв глаза, Григорий Антонович обнаружил, что фигура по-прежнему стояла рядом, только теперь никаким пламенем она объята не была, а облачена была банально в длинный плащ, и с Ильиничной действительно сходства теперь имела ничтожно мало. Страх куда-то улетучился, дрожь прошла, сердце больше не ныло. Григорий Антонович окончательно уверился, что умирает, и это придавало ему твёрдости в возможном диалоге с таинственным посланником по его душу.

Кольцо дыма, пущенное им в луну, так и висело в воздухе; всё застыло вокруг, и само время остановилось. Наверное – чтобы не мешать Грише спокойно помереть.

– Давно скучаешь по ним? – спросила фигура как будто в первый раз.

– Да всю жизнь. Покоя не дают, проклятые. Как засмотришься, так и глаз отвести не можно, – отвечал Григорий Антонович спокойным голосом, снова подняв голову.

Он провалился в мягкую липкую тьму, и ему казалось, что он просто сейчас видит сон, в котором на балконе старенькой сталинки беседуют две пылающие огнём фигуры. И беседа эта происходит без посредства слов, фигуры просто чуть касаются друг друга тонкими протуберанцами. Однако Григорий Антонович слова, всё же, слышал.

– Ты узнал меня, Мьорр?

– Узнал. Ты – Кдахна, командир четвертого отряда Воителей Гнева. Постой, как ты назвала меня? Мьорр? Как давно я позабыл это имя…

– Немудрено, Могучий. Новая жизнь, новый мир…

– Расскажи, что произошло. Ничего почти не помню с последней битвы на том спутнике…на Галосе. Почему я здесь? И где это мы?

Фигура почему-то не спешила отвечать на вопрос Григория Антоновича, который, как выяснилось, был по совместительству еще и неким Мьорром. На него будто силилось снизойти благодатное озарение, отвергая все тревоги его жизни, все вопросы и нелепые мысли.

«Значит, не умер, всё-таки», – подумал он и повернул голову к Кдахне. Она отвела взгляд от неба и тоже посмотрела на Мьорра. Всё стало на свои места. Кдахна Разящая явилась к старому товарищу по оружию и остановила течение времени. Точнее, она извлекла из этого течения их обоих, чтобы спокойно побеседовать.

Фигуры лобызали друг друга тонкими, длинными языками пламени, делясь воспоминаниями.

– В битве на Галосе мы одержали победу, – ответила-таки Кдахна, – рассеяв в пыль всех до единого Ангелов Тишины. Но потом нас предали, все Воители Гнева оказались в плену.

– Как это возможно?! Немыслимо. Кто предал?

– Вождь Сагутарх.

– Мерзавец! Гниль нашего рода! – глаза Григория Антоновича пылали яростью, а лысина его, казалось, исходила дымом.

– Это малые выражения, слабые, чтоб описать его сущность.

– Нет, Кдахна… Если б я столь долго не знал тебя, не поверил бы! Но ты… зачем тебе лгать?! Сагутарх… Скажи, как же он мог?!

«Вот дела… Так вот оно всё это откуда! А я же знал – неспроста всё это!» – размышлял Григорий Антонович на дне своего колодца, слушая беседу Мьорра и Кдахны, что происходила где-то наверху. Со дна он видел только гостью в черном, но там, под самым верхом колодца был кто-то еще, кто видел ее ближе и лучше. Раз на раз не приходилось – порой поглядит он вниз и узрит, что тот второй, Мьорр, сам сидит на дне, а он, Григорий то есть Антонович, пылающий огнем, стоит на своем балконе и беседует с огненной Ильиничной.

Волнение стало усиливаться, грозя перейти в настоящее расстройство. И дело было даже не столько в том, какое потрясение произвела на нашего логиста весть о том, что непобедимых Воителей Гнева предал их собственный командир, Верховный вождь, оплот чести и величия, а в том, скорее, как сильно накурено на балконе. «Это ж ужас, – принюхиваясь, думал Григорий Антонович, – сейчас Настенька проснётся, учует ведь, вот мне влетит!».

Голос Кдахны казался тягучим, неровным и низким. Сам себе удивляясь, Григорий Антонович понимал всё, о чём она вела речь, вспоминая невероятные вещи из чего-то далёкого и невозможного. Он вспоминал и свои сны, что с детства не давали толком высыпаться. Сны о другой жизни. Он каждый раз забывал детали грёз по пробуждении, зная только в общих чертах, что снилась какая-то немыслимая ерунда. А теперь всё вспомнились сразу, в деталях. И оказалось, что вовсе это были не сны, а воспоминания. Оказалось, что он прекрасно помнил Тысячелетнюю войну, да так, как если б сам в ней участвовал. Непрекращающийся много поколений конфликт между его расой – Сиянием Звёздной пыли и извечным врагом – Радужным Ковчегом.

Сияние – вспоминал Гриша-Мьорр – союз свободных племен, раскинувшийся на множество звёздных систем; Ковчег – агрессивная раса биомеханических симбионтов, жаждущая отнять у Сияния все миры и поработить всех их жителей. Песня, в общем старая и до боли знакомая. Ковчегом они зовутся потому как их главный мир – это колоссальных размеров корабль-планета, с которой происходит координация вторжений и военной агрессии. А ведь начиналось у них всё с попыток спасти жизнь от полного исчезновения, ограждая её от внешних опасностей, таких, как например, болезни или голод. Постепенно к этому процессу всё активнее приобщались высокие технологии, и кончилось тем, что была выработана тотальная концепция выживания: все живые организмы (как правило – разумные) подлежат заключению в специальные блоки-скафандры, нейтрализующие любые угрозы извне. Так разошлись они со временем на этом поприще, до того эта концепция стала определяющей, что любые иные подходы к жизни предстали для них враждебным явлением. Теперь вот разодевают без разбора целые народы и племена в эти механические оболочки, предоставляя таким образом «защиту», нуждается ли кто в ней либо нет – без разницы. Естественно, существа, подвергнутые такой «защите» теряют собственную волю, взамен обретая новую – волю Радужного Ковчега.

Григорий Антонович даже немного напрягся, вспоминая детали конфликта с этими лютыми деятелями. Он, ко всему прочему, хорошо теперь помнил и себя; помнил, что он сам, и другие Воители Гнева – величайшие воины во вселенной. Их мощи нет предела, они сами – оружие, а их доспехи почти неуязвимы. Воители Гнева – живые существа, но их сущность записана на имитации специального устройства, внедренной в генетический материал, которая называется личностная матрица. Разрушить матрицу невозможно, потому как она представляет собой нечто нематериальное, что конкретно – Григорий Антонович почему-то вспомнить не мог. Но он точно знал, что личностная матрица каждого Воителя регулярно, через некие малые промежутки времени, копируется, используя специальный уникальный код. Код личностной матрицы создаёт скопированные элементы, называемые сигнатурами возрождения, на любом