– Стой! – окликнули его из машины, когда до «Мерседеса» оставалось шагов двадцать. – Открой партфэл!

Морозов остановился, щелкнул замками «дипломата», показал содержимое – аккуратно уложенные пачки стодолларовых купюр. Наступила пауза. Террористы рассматривали «дипломат» в бинокль. Неизвестно, какую опасность они увидели в фигуре парламентера, но реакция их была почему-то истеричной.

– Нэ подходи! – завопил главный переговорщик бандитов, разговаривающий с акцентом. – Убэритэ его! Застрэлю! Пускай подойдот ихний посол! Давайтэ вэртолот!

– Возвращайся, – пробубнила рация в ухе Морозова голосом подполковника. – Что-то их испугало.

Костя повернулся было, но в этот момент услышал еще чей-то голос, утробно-гулкий, завораживающий, раздавшийся прямо в голове, как бы в глубине черепа:

– Иди и освободи заложников! Это приказ!

Морозов хотел сказать: «Я же не взял оружия!», но вместо этого снова повернулся, как сомнамбула, и пошел к «Мерседесу», переставляя ставшие деревянными ноги.

Зубко, наблюдавший за капитаном в панорамный ночной бинокль, первым догадался, что с ним что-то не так. Бросил в микрофон рации:

– Костя, назад! В чем дело?! Очнись! Возвращайся!

Морозов продолжал идти, и толпа начальников разного ранга, ответственных работников правительства и МИДа, затихла, затаила дыхание, не понимая, что происходит. Не удивился лишь Валягин, знавший о вмешательстве в операцию контролеров Легиона. Замолчали и террористы, ошеломленные на несколько мгновений наглостью парламентера. Действовать они начали, когда расстояние между «Мерседесом» и капитаном сократилось до десяти шагов.

Дверца машины открылась, один из террористов вытолкал из кабины молодую женщину и, прячась за ее спиной, выстрелил в дорогу перед Морозовым.

– Убью, тихарь! Брось партфэл! Уходи!

Морозов замедлил движение, но продолжал идти, словно не слышал ни выстрела, ни крика. Бандит выстрелил еще раз, и одновременно Зубко показалось, что прозвучал второй выстрел – со стороны ближайшего дома. Костя сделал шаг, другой и упал лицом вниз.

Установилась пугливая, полная внутреннего драматизма и напряжения тишина. И, пользуясь секундным замешательством, Зубко скомандовал:

– Вперед!

Все остальное произошло в течение десяти секунд.

Прятавшиеся за бордюром ограды подрывники «Витязя» двумя специальными зарядами направленного действия взорвали решетку, одновременно взрывая перед «Мерседесом» свето-звуковую гранату, чтобы ослепить и оглушить террористов, отвлечь их внимание. Снайперы, давно выцеливавшие бандитов в машине, спустили курки, попав двум, сидевшим на переднем сиденье, в головы: два выстрела – два трупа. Оперативники «последнего броска» мгновенно нырнули в проделанные в ограде «окна» и выросли слева и справа от «Мерседеса» в тот момент, когда оставшийся в живых террорист с гранатой пытался вытолкнуть из кабины итальянца. Сделать он это не успел. Один из «витязей» выстрелил ему в ухо, а второй, зажав рукой кулак с гранатой, одним ударом ножа отрубил бандиту кисть и перебросил ее через ограду вместе с гранатой. Взрыв гранаты, упавшей за одну из могил, вреда никому не причинил.

Операция закончилась.

Зубко подскочил к Морозову раньше своих начальников. Хмурые спецназовцы, поднявшие забрала шлемов «киборгов», расступились. Александр склонился над Костей, которого успели перевернуть на спину, лицом вверх, увидел открытые глаза, струйку крови, перечеркнувшую висок и щеку, подсунул ладонь под голову друга и поднес к глазам окровавленные пальцы.

Морозов был убит пулей в затылок. А это означало, что в него стреляли не бандиты, а кто-то еще. Снайпер. Может быть, из своих. Тот выстрел со стороны жилого дома подполковнику не почудился.

* * *

– Ну что я могу сказать? – проворчал Сергей Алексеевич, штатный патологоанатом «Витязя», низенький, толстенький, в очках. Вытер руки полотенцем. – Пуля попала в затылок и застряла в лобной кости головы, смерть наступила мгновенно.

– И это все? – угрюмо осведомился Зубко, глядя на тело Морозова на каталке; в морге было холодно, и Александра охватил ледяной озноб.

Патологоанатом пожал плечами.

– В принципе все. Стрелял мастер, калибр пули девять миллиметров, масса шестнадцать и две десятых грамма, стреляли…

– Из «винтореза», – закончил Зубко.

– Совершенно верно, голубчик. Очень чистая работа. – Да уж. – Александр закрыл лицо убитого простыней, пошел к двери. – До свидания.

– Э-э, подполковник, – окликнул его Сергей Алексеевич. – Если вам это будет интересно…

Зубко остановился, поворачиваясь.

– Что?

– Понимаете, голубчик, – доктор снял очки, протер носовым платком и водрузил на нос, – у вашего работника произошли определенные физиологические изменения специфического свойства… еще до смерти…

– Какие изменения?

– Понимаете, я в свое время работал в лаборатории химико-токсикологической экспертизы и не раз сталкивался с подобным явлением. Как бы вам это объяснить…

– Покороче и без терминологии.

– В общем, впечатление складывается такое, будто ваш капитан перед смертью принимал наркотик…

– Это исключено! Вы что же, нашли следы наркотика в крови?

– В том-то и дело, что не нашел, но в тканях головного мозга обнаружены… э-э, кое-какие «шлаки», вырабатываемые организмом в ответ на определенного рода воздействие, в том числе – наркотическое.

– И о чем это говорит, по-вашему? На Коку… на капитана было оказано воздействие? Ему вкололи наркотик? – Не наркотик. – Патологоанатом снял очки, и глаза его стали беспомощными и растерянными. – Повторяю, я обнаружил реакцию организма на какое-то воздействие, а какое именно – не знаю.

– Сможете выяснить?

– Не уверен, голубчик. Наша лаборатория не имеет необходимого оборудования для исследований подобного рода. Я, конечно, попытаюсь, но…

– Спасибо, Сергей Алексеевич. Очень вам признателен. Если что-нибудь раскопаете интересное, сообщите мне, пожалуйста.

– Хорошо. Обязательно.

Зубко вышел из помещения морга в жаркий августовский день, постоял немного, жадно вдыхая запахи травы и близкого леса, и направился к штабу части, где недавно заседала комиссия аналитиков службы, разбираясь в обстоятельствах гибели Кости Морозова. Вердикт комиссия вынесла железный: член группы «Витязь» капитан Морозов погиб в результате непрофессиональных, непродуманных решений командира группы подполковника Зубко и слабого обеспечения операции по обезвреживанию террористов. Что такое «слабое обеспечение» операции, Александр не понял, но его возмутила не формулировка вывода комиссии, а подчеркнутое пренебрежение председателя комиссии генерала Коняхина к доводам самого Зубко. Не сдержавшись, Александр обозвал генерала мудаком и был выдворен из помещения. Решение комиссии ему сообщил уже генерал Рюмин, в общем-то, тоже, по мнению Александра, не слишком рвавшийся защищать своих подчиненных.