‒ Скажи спасибо, ‒ указываю на Соню, ‒ что не ссыт в каждом углу коридора, а ответственно гадит только на выгуле. Ты помнишь, выгул на тебе.

‒ Снова? Я его даже удержать не могу. Он меня таскает за собой на поводке подобно флажку, ‒ показывает в воздухе трепыхающуюся тряпочку. ‒ Витя не может с ним погулять?

‒ Витя ‒ носильщик, но никак не собаковод, а вы с Лансо безгранично любите друг друга. По крайней мере, он именно твою ногу любит трахать больше всех остальных, ‒ раздаётся коллективный гогот, и девчонки похлопывают Соню по плечу. ‒ Так что, собака на тебе долгих семь дней.

‒ Чёрт. Неделя. За что мне это? ‒ Соня поднимает ладони к небу.

‒ За хорошие чаевые. Аланов не жмот, прекрасно понимает, что его псина такая же противная, как и он сам, именно поэтому не скупится на благодарность.

‒ Только это и греет мою душу, ‒ фыркает Сонька.

‒ Определились. Всё остальное в штатном режиме, уборки по графику. Все свободны.

Персонал расходится по местам, принимаясь за работу. Последние несколько недель без происшествий, слава Богу. Каждый вечер отправляю отчёт Кретову. Он улетел больше недели назад и последние несколько дней мои сообщения остаются непрочитанными. Звонить не рискую, опасаясь, что Марк Захарович уже в больнице и, возможно, ему сейчас здоровье важнее, чем дела.

Не первый раз жужжит телефон в кармане пиджака и, достав аппарат, на экране наблюдаю «Женя. Пасьён». Управляющая вторым отелем Кретова звонит не часто и всегда по делу.

‒ Жень, привет! Что за срочность? Несколько пропущенных, ‒ вхожу в кабинет, прикрыв дверь, чтобы говорить открыто.

‒ Лана, ты в курсе, что Кретов умер? ‒ каждое слово останавливает дыхание. Какой‒то бред…

‒ Умер? Жень, ты шутишь? Если да, шутка дерьмо.

‒ Не шучу, ‒ по голосу понимаю, что Женька говорит на полном серьёзе. ‒ Неделю назад.

‒ Неделю? ‒ опускаюсь в рабочее кресло, совершенно не воспринимая, как такое произошло и почему мы не в курсе. Вот почему мои сообщения остались без ответа, но каждое было доставлено, значит, всё же телефон Кретова работал. ‒ Никто не сказал, не оповестил, даже на похороны не позвали… ‒ я бы хотела с ним попрощаться, как с небезразличным мне человеком.

‒ А не было похорон. Умер в клинике Испании. Острый инфаркт миокарда. Тело кремировали и ссыпали в вазочку, которую забрала Елена Александровна. Всё. Она ещё не решила, где упокоится её муж.

‒ А ты откуда знаешь? ‒ подскакиваю, прохаживаясь по кабинету.

‒ Лана, нас сегодня продали…

‒ В смысле ‒ продали? Насколько я поняла, он умер неделю назад, до вступления в наследство, как минимум полгода.

‒ «Пасьён» и «Сентименто» являются собственностью жены Кретова. Он переоформил документы пару лет назад. Имеет полное право, как владелец. Мы ничего не знали. Покупатель был найден заранее, сегодня совершили сделку, для чего Елена прилетела из Испании на сутки в Россию. Она не желает заниматься отелями и вообще оставаться в Москве. В её планах перебраться к дочери за границу, чтобы справиться с утратой мужа.

Обалдеть! И недели не прошло, а она уже продаёт всё, что так дорого было её мужу. Он строил свой бизнес пару десятков лет и всё для того, что Елена избавилась от его детища, как от ненужного хлама.

‒ Кто купил?

‒ Нам повезло, ‒ выдыхает Женя. ‒ Нас купила женщина, у которой уже есть свой отель. Тётка серьёзная и рациональная. Внесла, конечно же, уже некоторые коррективы в нашу работу, но по мелочи. В основном же, особо ничего не изменилось. Все остались на своих местах, а я на должности управляющего. Возможно, в дальнейшем нас ждёт более масштабная реорганизация, но пока мы довольны. А вот «Сентименто» не повезло…

‒ В каком смысле?

‒ Во всех, Лана. Какой-то папик купил игрушку для молоденькой девчонки, ни хера не понимающей, что из себя представляет гостиничный бизнес. Понтов, как до Луны и обратно, а в голове серого вещества размером с фундук. Раздаёт тупые приказы, тыкая наманикюренным пальчиком, совершенно не понимая, что и для чего делается. Девочки откровенно скулят. Пара горничных перешли к нам, я их лично знаю, поручилась перед новым начальством, остальные кто куда. Альбина сразу съехала с поста управляющего и уже устроилась в «Гранд Ванилла» старшим администратором. В общем, если кукла не поймёт, что так делать не следует, отель канет в неизвестность через месяц.

‒ Елена, что, не видела кому продавала? ‒ неужели у жены Кретова тоже с мозгами напряжёнка, я-то всегда её считала умной женщиной.

‒ Знаешь, ‒ вздыхает Женька, ‒ насколько я поняла, ей было абсолютно наплевать, кому продавать. Кто дал больше, тот и получил. К тому же, продать необходимо было срочно.

‒ Женя, а мы?

‒ А вы не знаю… «Дэсэо» оформлен на самого Марка Захаровича и вот тут уж точно придётся ждать вступления в наследство, чтобы переоформить или…

‒ Чтобы продать, ‒ заканчиваю фразу Жени, прекрасно понимая, если Елена продала два других отеля, нас, вероятно, ждёт та же участь. ‒ Вот только эти полгода кто-то должен присматривать за отелем.

‒ У тебя есть доверенность практически на всё.

‒ Практически. В этом месяце перезаключение договора с Купером, а на документе должна стоять подпись владельца.

‒ Тот американец, что держит «Лораль»?

‒ Именно. Он обязательно прилетит, и что я скажу? Простите-извините, Лесли, хозяин умер, а нового у нас нет? Бред, согласись, ‒ мой мыслительный процесс работает на полную мощность, прокручивая варианты объяснений перед Купером. Но всё, что бы я не сказала, будет выглядеть нелепо.

‒ Насколько я поняла, за вами присмотрят, ‒ Женька переходит на шёпот. ‒ Подожди, сейчас уйду подальше от посторонних глаз, ‒ слышу шаги, стук каблуков и звук щёлкающего замка.

‒ Что ты имеешь ввиду?

‒ Елена на заключение сделки приезжала с сыном, ‒ снова этот сын, которого я никогда не видела. ‒ Я ничего не спрашивала, но слышала краем уха их разговор. Елена уже улетела в Испанию, а бизнес Кретова-младшего в Москве, да и сам он здесь живёт. Эти полгода присматривать за вами будет он, и в наследство вступать тоже будет он, в дальнейшем решив судьбу «Дэсэо».

‒ Жень, опиши его.

‒ Мужчина лет сорока, высокий, темноволосый, крупные черты лица и чёрный пронизывающий взгляд, как у отца. Низкий голос с хрипотцой. Говорит мало, но по делу. За время пребывания у нас ни разу не улыбнулся. Лицо каменное, спина прямая, руки в карманах брюк, словно его напрягало уже само присутствие в отеле. Знаешь… он мне какого-то актёра бразильского напомнил, блин, не могу вспомнить никак…