– Фейерверк! Бояре гуляют! – ответила Елизавета Петровна.

– Кто?!

– На том берегу озера. – Для пущей убедительности директриса помахала рукой. – Во дворце Тихвина!

– Не тот ли это Тихвин?.. – начал Пилютик.

– Хозяин химкомбината, – закивала она.

– Слышал, но лично с ним не знаком.

Пока все трое смотрели в небо, из машины выбралась еще одна женщина.

– Иван Иваныч, мне нужно в туалет…

– Тамара, наш костюмер, – коротко представил ее Пилютик.

– Прошу вас. – Елизавета Петровна указала на дом. – Туалет – четвертая дверь по коридору налево. Третья дверь ведет в вашу комнату.

Костюмерша вошла в дом. На небе между тем взрывались и вырастали все новые огненные цветы.

– В поместье какой-нибудь праздник? – предположила Лионелла.

– Нет, просто пятница, – ответила Елизавета Петровна.

– Что, простите?

– Мы здесь уже привыкли к этой пальбе. Каждую пятницу, субботу и воскресенье гуляют. Потом – тишина.

– Прошу меня извинить. – Лионелла забрала из багажника дорожную сумку. – Я очень устала.

– Вторая дверь направо, – сказала директриса, и Лионелла ушла.

– Ну что же. – Пилютик по-деловому потер руки. – Будем размещать остальных.

– У меня свободны три восьмиместных дома, – сказала Елизавета Петровна.

– Этого вполне достаточно, – одобрил Пилютик и, прежде чем сесть в машину, спросил: – Поблизости есть автосервис?

– У вас сломалась машина?

– Как я говорил – у нас полетел генератор. Режиссер распорядился: кровь из носу, но завтра «лихтваген» должен работать.

Елизавета Петровна кивнула:

– Все ясно. Он хочет отснять последнюю сцену.

– Мы все будем ждать, пока наладят «лихтваген». Впрочем, вы не ответили на вопрос. Есть поблизости сервис?

– Утром вам покажут дорогу. – Елизавета Петровна села в машину. – А теперь поехали к свободным домам. Как только заселим ваших людей, я покажу, где припарковать фургон и автобус.

* * *

Комната Лионеллы Баландовской оказалась уютной и вполне деревенской: беленые стены, крепкая дубовая кровать, стол, накрытый вышитой скатертью, пара кресел и темная этажерка, уставленная милыми безделушками.

Не мешкая ни минуты, Лионелла скинула с себя пропотевший костюм, надела халат и вышла в коридор в поисках душа. Дважды ошиблась дверью и, наконец отыскав душевую, всецело отдалась умиротворяющим горячим струям воды.

В комнату она вернулась полная сил, немного повалялась в постели и поняла, что вовсе не хочет спать. Была половина одиннадцатого. Лионелла никогда не ложилась спать в это время, даже если сильно уставала.

Она поднялась с постели, откинула ажурную занавеску и вгляделась в темноту за окном. Представив, что где-то там плещется озеро, которого она, быть может, никогда не увидит, Лионелла стала одеваться и через несколько минут вышла из дома. Она отправилась в ту сторону, где, по ее мнению, находилась вода.

Озеро оказалось ближе, чем ожидалось. Береговая линия в темноте едва угадывалась, и только масляный блеск волны обнаруживал поверхность воды.

На противоположном берегу озера, вдалеке, мерцали огни и звучала музыка. Пошел мелкий дождь, боковой ветер сделал его секущим. Не получив и малой доли тех впечатлений, на которые рассчитывала, Лионелла прогулялась вдоль берега, но, промочив ноги, свернула к березовой роще. Чтобы сократить дорогу к пансионату, пошла напрямик, но уже через минуту в темноте заблудилась.

Где-то недалеко, за деревьями, послышался звук автомобильного двигателя. Три раза рыкнув, автомобиль затих. В это же время из-за облаков показалась луна, между деревьями блеснули огоньки пансионата «Рыбачий».

Уже подходя к домику, Лионелла услышала звонок мобильного телефона, достав его из кармана брюк, ответила:

– Слушаю!

– Занята? – спросил голос мужа.

– Нет. Прогуливаюсь перед сном.

– Как прошли съемки?

– Хуже некуда.

– Что-нибудь случилось? Когда ты возвращаешься?

– Не знаю. Сегодня точно не приеду. Вся съемочная группа, в том числе я, ночует здесь.

– Где здесь?… – удивился муж.

– В пансионате «Рыбачий».

– Ничего не понимаю. Черт знает что! Мы же договорились провести этот вечер вместе. Завтра я улетаю в Макао.

– Прости, Лев. Так получилось. Простимся по телефону. Когда возвращаешься?

– Дней через пять, – ответил Лев. – Так что там у вас случилось?

– Сломался генератор «лихтвагена».

– Ну и что?

– Не успели снять одну сцену.

– Важную?

– Ну, если она есть в сценарии – разумеется. В ней заняты десятки статистов.

– Кто такие?

– Дружинники князя, татарские конники.

– Я понял. Та сцена в лесу?

– Да. Планировали закончить к шести вечера, но было около двенадцати дублей, и съемки затянулись до половины девятого. Потом пропал свет, и мы битый час сидели в машинах.

– Не простыла? Костюмчик у тебя еще тот.

– С этим все в порядке. Меня волнует другое.

– Что еще?

– Кажется, я не тяну роль… То есть я убеждена, что не тяну. Чего-то не хватает. Внутри меня пусто, и я бы отказалась от этой работы, если бы не…

– Если бы не что?… – сочувственно спросил Лев.

– Если бы уже не сняли полфильма. Не могу подвести Комиссарова. Он выбрал именно меня, понадеялся….

– А что говорит сам Комиссаров?

– Ничего…

– Вообще ничего?

– Ну, в общем, хвалит.

– Вот видишь!

– Хвалит, чтобы поддержать. Но я-то знаю!

– Знакомая песня…

– Что это значит? – обиженно спросила Лионелла.

– Типичное самокопание, – сказал Лев. – Муки художника.

– Ты так считаешь?

– Просто ты давно не снималась. И вдруг – главная роль в картине такого режиссера.

– Комиссаров – талант, – уныло подтвердила она. – Но я не понимаю эту женщину… Совсем не понимаю.

– О ком идет речь?

– О Варваре. О моей героине.

– А что тут понимать? Она предводитель разбойников, атаманша, русская баба.

– Но как быть с любовью? Как можно крошить людей топором и при этом быть женщиной?

– Ищешь зерно роли?