— Саша! Это я! Я здесь!

Черников увидел Галину. Это был приятный сюрприз. Александр подошел к девушке:

— Здравствуй, Галя, признаюсь, не ожидал тебя увидеть.

— Здравствуй, Саша, я не собиралась приходить, а потом… потом вдруг решила пойти. Очень захотелось вновь увидеть тебя.

Они поговорили недолго. Дежурный по КПП объявил, чтобы курсанты вернулись в подразделения. Предстояло построение на ужин. Можно было прийти после ужина, но заставлять ждать себя Черников не захотел. Галя спросила, когда у него увольнение. На этот вопрос курсант ответить при всем желании не мог. Списки составлялись непосредственно перед выходными днями, если рота не заступала в наряд или курсанта не ставили дневальным по роте и с учетом полученных оценок за неделю, а так же отсутствия нареканий со стороны командования. Кроме этого увольнения составлялись по очереди. Весь взвод сразу не мог покинуть территорию училища. Да и лишиться очередного увольнения было проще простого. Замечание командира взвода или тройка по какому-либо предмету, и выход в город закрыт. Вместо города — лопату или лом в руки, и вперед на стройку новых боксов для техники батальона обеспечения учебного процесса. Поэтому Александр сказал, что он обязательно позвонит перед тем, как выйти в город. Они разошлись. А на следующий день Галя вновь пришла. И принесла с собой пакет, в котором лежала упакованная в целлофан аппетитная, зажаренная в духовке курица и блок болгарских сигарет «Родопи». Черников начал было отказываться, но Галя не отступала. Мол, кормят в училище наверняка не как дома, что полностью соответствовало действительности. Взял пакет, попросил не приезжать каждый день.

Но Галя осталась верна себе, и каждый вечер Черников выходил к КПП. Однокурсники подшучивали: зацепила деваха крепко, не отвертеться, так и женишься. А Александр и не хотел ничего менять. И на четвертом курсе во время зимнего отпуска они поженились. Затем Черников уехал на практику и стажировку и оттуда дважды сбегал домой, к своей любимой, как ему казалось, жене, которая всегда радостно встречала мужа.

Наступил день выпуска. На торжественное построение пришли родители и Александра, и Гали. Черников получил диплом, знак об окончании высшего военного учебного заведения и предписание после первого отпуска убыть в распоряжение командующего Северокавказского, в то время мирного, округа. А в Афганистане уже полгода шла война. Все курсанты перед выпуском написали рапорта для отправки в Афган, но попали туда сначала единицы. На Черникова же пришел запрос из части, где он проходил войсковую стажировку. Он поступал в распоряжение отдельного автомобильного батальона окружного подчинения, дислоцировавшегося в городе Новочеркасске.

Отгуляв отпуск, молодая семья уехала к месту службы мужа, где Черникову сразу же предоставили однокомнатную квартиру в новом, только что построенном рядом с частью пятиэтажном доме. Казалось бы, все складывалось, как нельзя лучше. В батальоне всего две роты, командиром взвода одной из которых был назначен лейтенант Черников. Техника на хранении. Служба не обременяла, наряды пролетали влегкую, не то что в училище, когда после дежурства хватало сил только добраться до кровати в казарме. Квартира отдельная, мечта почти всех молодых офицеров, приличное денежное довольствие. Черников получал двести шестьдесят рублей — столько же, сколько главный инженер местного авторемонтного предприятия. Денег хватало, чтобы Галя не работала. А тут еще родители с мебелью помогли. Купили стенку, диван с креслами, ковер, холодильник, кухонный гарнитур, а главное — цветной телевизор «Горизонт». В общем, все складывалось хорошо. Командир отмечал Черникова, как одного из лучших взводных, что предвещало неплохую карьеру в будущем. Галина являла собой пример образцовой жены.

А потом грянул Афган. Война достигла Черникова и в мирном далеком Новочеркасске. И случилось это неожиданно. После утреннего развода в понедельник, комбат попросил Черникова зайти в штаб. Офицер подчинился. В кабинете командир и вручил ему предписание об убытии в распоряжение командующего Краснознаменного Туркестанского военного округа.

— Афганистан? — спросил комбата Александр.

— Да, Черников! — ответил майор. — Афганистан! Хочешь спросить, почему ты, а не кто-то другой?

Но Александр не стал ничего спрашивать. Так как в предписании было предложено убыть на следующий день, он быстро передал дела ротному, попрощался с личным составом и пошел домой, сообщить супруге «радостную» весть. Но Галина восприняла известие о предстоящей командировке мужа на удивление спокойно. Александр ждал, что она заплачет, но Галя, обняв мужа, сказала:

— Что поделаешь, Саша! Ты военный, такая у тебя работа. Да и знала я, что рано или поздно, тебя отправят в Афганистан. Это для нас испытание. Испытание нашей любви. Ты вернешься, обязательно вернешься, а я дождусь. И потом ты же автомобилист, а не мотострелок, десантник или танкист. Отслужишь два года в таком же автобате, и вернешься.

— Ты уедешь домой?

— Конечно, к родителям. Что мне здесь без тебя делать? Устроюсь в школу или детский сад, буду работать и каждый день писать тебе письма.

— Жаль, что не смогу проводить, придется одной собираться. Контейнер заказывать.

— Мне помогут. Твои друзья и помогут, разве не так?

— Но все равно оформлять бумаги одной придется.

Черников согласился с доводами жены, но ее спокойствие было неприятно лейтенанту. Он ожидал другой реакции Галины. Все же уезжал на два года и на войну. А жену его отъезд будто не задел. Тогда он подумал, может, она сильно переживала, но скрывала свои чувства. Позже убедился, что нет, не переживала, и командировка супруга ее вполне устраивала.

На следующий день Черников уехал в Ростов. Галина проводила его до аэропорта. Поцеловала на прощание, и Александр улетел в Ташкент, а через две недели транспортным бортом прибыл в штаб 40-й отдельной армии, где получил назначение в N-ский мотострелковый полк, на должность заместителя командира тогда еще автомобильной роты. А чуть позднее, после того, как авторота была преобразована в роту материального обеспечения, принял командование подразделением.

Он узнал, что такое война, сразу же по прибытии в полк. Молодого заместителя командира роты отправили с топливозаправщиками на дивизионные склады ГСМ. Они находились недалеко, на равнине. И во время того рейса на колонну напали душманы, прямо из кишлака, рядом с которым проходила дорога. Обстрел был недолгим и слабым, однако двух солдат он потерял. Видимо, их убил снайпер — у обоих оказались пробиты головы. Первые потери, первый бой навсегда остались в памяти офицера. Но более всего его потрясло то, что произошло после того, как он сообщил о нападении в штаб полка. Ему приказали держать личный состав в укрытиях у дороги. А потом появились вертолеты огневой поддержки «Ми-24». Они прошли над колонной и ударили по кишлаку неуправляемыми реактивными снарядами. Один из вертолетов сбросил на селение две мощные бомбы, от разрыва которых к небу поднялись грибовидные столбы огня и дыма. Отстреляв боекомплект, «крокодилы» — так в обиходе называли «Ми-24» — ушли на базу, а Черников увидел сплошные развалины на месте, где еще полчаса назад стояли дома афганского кишлака. Он поднес к глазам бинокль. Среди развалин в самых неестественных позах лежали трупы мужчин, женщин, детей.