По неуловимому знаку отца, незамеченный мной ранее оркестр, начал негромко наигрывать тихую и грустную мелодию, от которой стало ещё тоскливее. Я нервно теребила в руках выданный платок, с тревогой оглядываясь по сторонам. Астер нигде не было! И взгляд всё чаще устремлялся на подозрительный короб на постаменте. Но сестра ведь не могла придумать и спрятаться там!

— Сегодня, — печальный голос папиного советника заставил меня вздрогнуть. — Тяжёлый день для всех нас.

Сердце пропустило удар, и до жути захотелось пить. Нет…

— Любимая многими принцесса…

Нет-нет-нет! Сима рассказывала мне сказки. Но там умирали всегда только плохие! А Астер — хорошая! Она не могла! Нет-нет-нет!..

— Мы провожаем принцессу Алтемию в последний путь.

Советник скорбно опустил голову, и этот жест, дань уважения, вслед за ним повторили и все остальные. Краем глаза я видела, что даже противная тётя Шона повторяет.

Сердце гулко ухнуло вниз, и я не сразу осознала сказанное.

Не Астерию!

На душе стало легко. Хоронят не Астер! Но… Я весь день нигде её не видела. И ведь… Я же здесь. Живая! Пусть даже он и перепутал моё имя, но сомнений быть не может. Они думают что там — я? Но… Астерия?

Я беспомощно осмотрелась по сторонам. Но никому не было до меня дела. Брат тщетно пытался сохранить непроницаемое лицо, но я видела, как вздрагивают его губы — точь-в-точь, как у Астер, когда она плакала. Корнелия успокаивала брата. А Лонесия… Она вообще, кажется, в облаках витала.

— Отец, — я робко подняла на него взгляд. — А я ведь…

— Да, ты права… Дочь, — он с натугой улыбнулся. — Симона проводит тебя в комнату. Не стоит тебе видеть то, что будет дальше.

И воспользовавшись моей растерянностью, вручил меня няне, позволяя увести меня прочь. Я вцепилась в заветную руку, чувствуя себя чуточку увереннее. Но не смогла перестать смотреть на украшенный гроб. Даже мир потускнел. Но я отчаянно кусала губы. Астерия бы выдержала. Астерия бы повела себя как настоящая принцесса. Астерия бы смогл-ла…

Я цеплялась за руку няни и как самое сильное из известных мне заклинаний повторяла: «Астер бы смогла». Лишь когда дверь комнаты закрылась, и я смогла посмотреть на Симону.

— Почему они думают, что я там? Я ведь здесь! И где Астер? Они перепутали нас? Что с Астер?

— Ох, моя девочка, — Симона прижала меня к себе и с нежностью погладила меня по волосам.

— Где Астер? — я шмыгнула носом, глядя на няню.

— Она жива, — она грустно улыбнулась. — Она — жива.

Я растерялась. Астерия жива — это же хорошо! Но почему-то няня не выглядела радостной. Даже, кажется, наоборот — разгрустилась ещё сильнее, чем там, на улице.

— Но кто тогда умер? — я совершенно ничего не понимала.

— Принцесса Артемия, — Симона прижала меня к себе и снова начала гладить меня по голове. — Сегодня, для всего королевства официально умерла принцесса Артемия — самая младшая из дочерей короля.

— Я же жива. И Астер жива… — неуверенно повторила её же слова и выгнулась, чтобы посмотреть на её лицо.

— Астерия теперь словно сказочная Рапунцель. Заперта в огромной башне и ход туда есть лишь для избранных, — няня шумно выдохнула и покачала головой.

Астер в огромной башне. Словно в сказке. Я улыбнулась дрожащими губами. Ей наверно понравится такая игра. Там наверняка столько всего разного-интересного.

— Как думаешь, отец разрешит завтра к ней сходить?

— Нет, Мия, — улыбка няни выглядела беспомощно. — Боюсь, мы не относимся к избранным.

* * *

Сима оказалась права.

Вычислить башню, где спрятали Астерию, было легко. В замке их вообще всего две, и обе рядышком стоят, но одна чуть ближе и там живёт придворный магистр. А вот вторая уже много лет заброшена. Но меня не пустили. Вообще в ту сторону не пустили!

Без Астерии было скучно и одиноко. Сима хорошая, и меня любила, но и с ней мы теперь виделись крайне редко. А прогулки теперь проходили исключительно в компании служанки и больше напоминали занудное шествование из одного угла сада в другой.

Старшим было не до меня. Они тренировались, чему-то учились. С ними занимались учителя — умного вида дядечки, в камзолах без украшений, но явно недешёвых. К ним приходили гости. У них даже друзья были! И отец на каждом ужине осведомлялся у них «как твои успехи дочь моя, сын мой».

И лишь я чувствовала себя белой вороной. Вечно в стороне. И никому не нужная. Словно Астер и в самом деле умерла, и теперь до меня не было дела никому, кроме верной няни.

Но всё равно дворец казался другим. Как будто на картину пролили крепкий чай и все яркие цвета потерялись. Мой любимый дом стал более мрачным, хотя меня уверяли, что ничего не изменилось, а освещения так и вовсе добавили.

Служанок вокруг меня тоже стало как будто меньше. Но какая разница, если мои платья были по-детски простыми, и даже одной из слуг было достаточно чтобы справиться с тем, чтобы помочь мне одеться.

Желтые листья почернели и опали. Снег выпал и сошёл, обнажая зеленеющую траву и распустившиеся весенние цветы.

Словно один бесконечно долгий, по какому-то недоразумению затянувшийся день. По одному и тому сценарию. Поздний подъём. Поздний завтрак в одиночестве. Унылая прогулка по одному и тому же маршруту. Занудное вышивание. Обед в одиночестве. Опять прогулка. Ужин в собственных покоях и сон.

Все возможные торжества и приёмы в их честь, прошли мимо меня. Дни рождения старших сестёр, брата, отца тоже обошлись без меня.

И даже в мой день рождения ничего не изменилось. Праздника не планировалось изначально: «Ах, у Астерии ещё траур по сестре. Не время для приёмов». Меня даже не спрашивали, просто оповестили об этом через служанку.

Я сидела у окна, от скуки глядя на улицу. Одно из любимых занятий с тех пор, как нас с Астер разлучили — так я могла смотреть на недосягаемую башню в дальнем углу сада и представлять, что близняшка так же скучает по мне.

И сейчас я с удивлением смотрела на отца, который неспешно шествовал в сторону этой самой башни. Он шёл к Астер! Поздравлять, наверно…

Грустный вздох вырвался сам собой. Он увидится с Астер. Ей он подарит подарков — за ним шёл его личный слуга с несколькими коробками… И накормит чем-нибудь вкусным — поверх коробок примостился характерный