— Точно так же, как голодному питбулю у задней двери дома, — встрял Гейб.

— Месье Валирон, клянусь, я здесь только потому, что мне нужна работа.

— Нужна работа? Еще одна ложь, — сказал Гейб.

— Ты не знаешь, о чем говоришь. — Она злобно посмотрела на Гейба.

— Ты забываешь, насколько хорошо я знаю, о чем говорю, — тихо произнес он. — Тебе просто повезло, что я не обратился в полицию.

Она прерывисто вздохнула.

— Мистер Арантини, — резко сказала она, — я уже почти не помню, как мы с вами познакомились. — Она моргнула, и он решил, что она сдерживает слезы.

Даже той ночью, когда Гейб обвинил ее в преступлении, она была потрясена и опустошена, но не плакала. Она выслушала его обвинения и призналась, что отец попросил ее сойтись с Гейбом и выяснить все возможное о «Калипсо». А потом она извинилась и ушла.

— Я не прошу у вас прощения за то, что случилось между нами.

— Отлично. — Гейбу захотелось выпить чего‑нибудь покрепче.

— Но, пожалуйста, не лишайте меня работы. — Она повернулась к Реми. — Я не лгу вам, месье. Мне нужна эта работа. Я не планирую вам вредить.

Реми нахмурился:

— Я хочу верить тебе, Эбби.

Гейб медленно повернулся к своему другу, выражение его лица стало холодным и неэмоциональным.

— Ты пострадаешь, если поверишь этой женщине.

* * *

Эбби оцепенела. Это никак не было связано со снегом, падающим на Нью‑Йорк и превращающим его в прекрасную зимнюю страну чудес. И с тем, как быстро она покинула ресторан и забыла взять пальто и чаевые.

Она тихо выругалась и опустила голову, по ее щекам текли слезы. Кто знал, что Гейб Арантини войдет на кухню ресторана, в котором она работала? Он дружит с ее боссом, поэтому она осталась без работы.

Разрыдавшись, она шагнула в переулок и прижалась к стене, чтобы не упасть.

Она не предполагала, что увидит его снова.

Всхлипнув, она прикусила губу. Он ненавидит ее.

Она всегда это знала, но при виде его холодного гнева она испытала страх и сомнение по поводу того, что ей делать дальше.

Когда он приехал в Нью‑Йорк? Давно ли он здесь? Вспоминал ли он о ней?

Она должна увидеться с ним снова. Но как? Она много раз звонила ему, но каждый ее звонок отклонялся. Она даже прилетела в Рим, но два здоровенных охранника Гейба выгнали ее из здания.

И что теперь?

Речь не о том, чего хочет она или Гейб.

Она должна думать об их ребенке, Рафе, и о том, чего он заслуживает.

У нее сдавило грудь при мысли об их крошечной квартире, плачевном финансовом состоянии и своей сверхурочной работе. Она мало виделась с сыном и часто просила соседку снизу побыть с ним ночью. Такого быть не должно. Раф заслуживает лучшего.

Ради Рафа Эбигейл должна найти способ увидеться с Гейбом и сказать ему правду.

И на этот раз он ее все‑таки выслушает.

— К вам пришла мисс Ховард, сэр, — сказала секретарша Бенита через интерком.

Гейб был потрясен до глубины души. Она пришла к нему в офис? Сколько раз ей говорить о том, чтобы она держалась от него подальше?

Он поднял трубку интеркома:

— Вы сказали?…

— Мисс Ховард.

Он крепче сжал рукой трубку и посмотрел прямо перед собой. Стоял серый день. Над Манхэттеном было мрачное небо, хотя город гудел от предрождественской лихорадки.

Он едва не приказал секретарше вызвать полицию, но потом вспомнил, как два дня назад глаза Эбигейл были мокрыми от слез, а губы дрожали. Такое ощущение, что ей действительно нужна низкооплачиваемая работа.

Конечно, она снова лжет. Что она затеяла? Она хотела обидеть Реми?

Гейб должен был все выяснить ради своего друга. Но не здесь. Его офис завален документами, которые могут заинтересовать Эбигейл.

— Скажите ей, что я занят. Если хочет, пусть ждет.

Он занимался делами до конца дня. Было почти шесть часов, когда Бенита снова ему позвонила:

— Я все сделала, мистер Арантини. Вам еще что‑нибудь нужно?

— Нет, Бенита.

— Мисс Ховард все еще здесь.

Он мрачно поджал губы.

— Передайте ей: я знаю, что она ждет.

Он взял последний отчет о производстве «Калипсо» и изо всех сил постарался сосредоточиться. Эбигейл торчит в его офисе уже пять часов.

Тяжело вздохнув, он встал, снял пиджак со спинки кресла и надел его, а потом открыл дверь между своим кабинетом и приемной.

Комната ярко освещалась, но небо за спиной Эбигейл было абсолютно черным, тяжелым и зловещим. Несмотря на то что до Рождества оставался целый месяц, в углу стояла большая елка, сверкающая огоньками. При их свете лицо Эбигейл казалось ангельским. Очевидно, это оптическая иллюзия. В этой женщине нет ничего ангельского.

Она посмотрела на него, и он проигнорировал мгновенную вспышку вожделения. Его привлекают в женщине интеллект, верность, сила воли и честность. Ничего этого у нее нет. Хотя она очень сообразительна.

— Чего тебе? — намеренно грубо спросил он.

Она казалась удивленной его тоном.

— Я не думала, что ты меня примешь, — сказала она. — Я решила, что ты ушел.

— Поначалу я хотел вышвырнуть тебя отсюда, — произнес он. — Ты в курсе, что это не составит мне труда. — Он заметил, как покраснели ее щеки; она с вызовом вздернула подбородок. — Но потом мне пришло в голову выяснить, что ты планируешь.

— Планирование?

— Ну, у тебя должна быть причина, чтобы работать на кухне моего друга.

Она покачала головой:

— Гейб…

— Я предпочитаю, чтобы ты называла меня мистером Арантини, — мрачно заявил он. — Это лучше подходит к тому, что я думаю о тебе и как мало хочу знать о тебе.

Она сглотнула, и он обратил внимание на то, как она оделась для встречи с ним. Она не старалась произвести впечатление. Снова джинсы, которые он уже видел, и черный свитер с небольшой вышивкой бисером вокруг горловины. Она надела черные балетки с потертыми носами.

Ее глаза сверкнули.

— Гейб, — повторила она с такой настойчивостью, что ему было трудно ею не восхищаться. Немногие решились бы бросить ему вызов. — В ту ночь, когда мы встретились, я была…

— Стоп. — Он властно поднял руку. — Я не хочу обсуждать прошлое. Мне плевать на тебя. Мне плевать на твоего отца. Меня не волнует та ночь. Ты преподала мне урок, который я никогда не забуду. С тобой я забыл обо всем впервые в жизни. Но ты напомнила мне, почему я должен быть осторожен. — Он небрежно повел плечами. — Теперь я хочу, чтобы ты навсегда ушла из моей жизни.