– Я такой умный, что… – Морган лихорадочно пытался подобрать нужные слова.

«Такой умный, что отвечаешь на все вопросы на занятиях, даже когда прекрасно знаешь, что это бесит твоих одногруппников. Такой умный, что не понимаешь юмора. Такой умный, что не можешь первым заговорить с девушкой. Такой умный, что не можешь сотворить даже простейшее заклинание».

Молодая особа обмахнулась веером.

– Где же отец? – риторически поинтересовалась она.

Трезвая аналитическая часть рассудка Моргана отметила, что при этом она даже не осмотрелась. Он предположил, что она привыкла, чтобы ее ждали, и теперь не знает, как себя вести.

Девушка улыбнулась.

– А вы из хорошей семьи? И вообще, что есть хорошая семья у вас, у варваров?

«Забавная». Мортирмир засмеялся.

– Мой отец – лорд. Вернее, он им был, пока не умер. В общем, все сложно.

Собеседница вздохнула.

– Что именно сложно? Я не спешу, особенно если вы закажете для меня кандианское вино с виноградом.

Ее веер запорхал, словно крылья бабочки. Теперь он двигался в другом ритме, поэтому, хоть она и не перестала намеренно прятаться за ним, Морган успел на мгновение увидеть ее лицо.

«Я разговариваю с морейкой благородных кровей!» – подумал он.

Морган попытался стряхнуть с себя воодушевление, ведь он собирался покончить с собой. Однако юноша уж очень любил поговорить о себе, и даже вино не смогло изменить этого.

– Я бастард, но у моего отца больше не было детей, поэтому несмотря на то, что он так и не женился на моей матери, я, наверное, его единственный наследник. – Он откинулся на спинку. – Он не был каким-то великим аристократом, но замок и городской особняк в Харндоне у него все же имелись. Сейчас моя матушка живет в этом доме.

Девушка засмеялась.

– Прямо как при нашем дворе. Полагаю, вы не имеете никакого отношения к церкви?

Мортирмир развел руками.

– Нет, я – частный ученик, – чересчур напыщенно заявил он.

Юноша видел, что ее все это немало забавляло, отчего тотчас почувствовал негодование, а еще его раздражала собственная неспособность вести разговор без излишней заносчивости.

– Вы богаты? – спросила она, подливая ему в кружку вино.

– К сожалению, нет.

– В таком случае ты ей больше не интересен, – прозвучал над ним низкий скрипучий голос. Морейская дама обернулась, а Мортирмир поднял голову, удивившись тому, скольких усилий это стоило, и уставился в самые светло-голубые глаза, какие он только видел, на круглом лице величиной с солдатский нагрудник. – Правда, Анна?

Девушка вскочила и, яростно обмахиваясь веером, злобно бросила:

– Пошел вон! Ты, сын бродячего кобеля и чумной уличной проститутки, иди окунись в сточную канаву!

Шатаясь, Морган поднялся:

– Если этот человек…

Губы гиганта растянулись в улыбке.

– Ах, Анна, лишь столь часто посещаемая щелка, как у тебя, достаточно велика для моего члена…

Ее веер врезался ему в висок с таким треском, будто где-то рядом ударила грозовая молния. Великан даже не вздрогнул.

– …докучает вам? – договорил Мортирмир, невероятно гордый тем, что сумел извлечь этикетную фразу из затуманенной вином памяти. Его рука опустилась на меч.

Морган носил оружие, за что над ним немало потешались в университете, поскольку студентам, изучавшим философию, клинки не требовались. Всюду таская его с собой, юноша выглядел еще большим варваром. Однако из-за неспособности сотворить самое простое заклинание вкупе с подростковым упрямством и определенной гордостью за то, что его некогда обучали основам фехтования, он так и не смог расстаться с предметом, являвшимся важнейшим признаком его знатного происхождения в Альбе, даже несмотря на многочисленные предупреждения, угрозы и насмешки.

Мортирмир обнажил клинок.

Гигант отступил на шаг от морейской леди и осмотрел его с серьезностью, с какой обычно магистры изучают препарируемый труп, когда церковные власти разрешают проводить подобные эксперименты.

– Похоже, ты знаешь, как его доставать.

Юноша пожал плечами и заявил:

– Оставь даму в покое.

Таверна затихла. Все взгляды были прикованы к нему, и он почувствовал себя настоящим глупцом, тем более что здоровяк был на голову выше него и, скорее всего, вот-вот пустит его кишки на подвязки. А еще Морган с горечью мысленно отметил, что он слишком упрям, чтобы пойти теперь на попятную.

– Шлюха, – сказал громила, пожав плечами. – Если хочешь со мной драться… Что ж, я люблю драться. Но только пошли на улицу. Внутри нас арестуют.

Мортирмира еще никогда не обзывали шлюхой, но он отлично знал, что такое спускать нельзя. Юноша нетвердо стоял на ногах, но прилив силы духа, нахлынувший, когда он огибал стол, чуть отрезвил его. Левая рука нырнула в кошелек и бросила на стол несколько монет – всякий джентльмен поступил бы точно так же.

Тот душевный подъем – не страх ли это? Он напоминал удар молнии, которую вызывали наставники натурологии из металлических сфер; его пальцы слегка задрожали.

Гигант все время пятился от него.

– Отложи меч, и у нас будет настоящая драка, – предложил он. – Но если ты настаиваешь на использовании этой штуковины, то, скорее всего, я тебя убью. А она, малец, шлюха. Проснись уже.

Мортирмиру все же хватило здравого смысла вернуть меч в ножны, и сделал он это не слишком неуклюже. Юноша заметил, как здоровяк одобрительно кивнул. Он оглянулся и увидел, как морейская леди сгребает со стола его монеты.

Во дворе Морган неспешно отстегнул ремень с ножнами. Гигант был воистину огромен. Судя по говору, он был нордиканцем – из чужеземцев, которых император держал в качестве личной охраны.

Стояла жаркая летняя ночь, и десятки мужчин и несколько женщин высыпали сквозь распахнутые настежь двери таверны во двор. Здоровяк стащил рубаху через голову, обнажив торс, сложенный, казалось, из каменных глыб. Его мышцы угрожающе бугрились.

В тот вечер на Мортирмире был его лучший жупон. Он осторожно снял его, аккуратно сложил и пожалел, что у него нет друга, которому можно было бы доверить кошелек. Собственно, он пожалел, что у него вообще нет друзей.

– Хочу заметить, ты – храбрый малый, раз отважился бросить мне вызов, поэтому я сделаю так, чтобы ты проиграл достойно, – заявил гигант. – А еще ты должен знать, что она проститутка, и даже сейчас она не спускает глаз с твоего кошелька, как пьяница с кувшина вина. – Его архаика звучала с каким-то странным акцентом. – Но она мне нравится… Моя любимица. – Здоровяк пожал плечами. – Я бы даже поделился ею с тобой, если бы мы были братьями по оружию.