Данный потенциальный клиент был, несомненно, интеллигентным и вежливым человеком, а еще - усталым и чем-то весьма обеспокоенным.

Не слишком молодым, но, пожалуй, и не старым.

Более определенно я могла сказать только то, что это, увы, не Мигель Мартинес!

И еще: то, как он запнулся на моей профессии, свидетельствовало о полном отсутствии опыта общения с частными сыщиками. Таким смущенно-обреченным тоном чиновник средней руки мог обратиться к венерологу с просьбой вылечить его от дурной болезни.

Тем не менее я вынуждена была подтвердить, что он не ошибся телефоном.

- Вас беспокоит Федор Ильич Харченко, директор театра оперы и балета...

Нет, и после этого жалкие дилетанты будут меня уверять, что мы - сами хозяева своей судьбы?!

Я чуть было не крикнула: "Федор Ильич, миленький, вас мне сам Бог послал, дайте, пожалуйста, контрамарочку на "Аиду"!" Но вовремя сдержалась: из вежливости надо все же сперва узнать, что у них там стряслось. Уж наверное, он не затем звонит мне в десять вечера, чтобы "благословить" мое новое увлечение!

- Внимательно слушаю вас, Федор Ильич.

Что вас заставило...

- Беда, Танечка! Виноват.., вы разрешите вас так называть? Я знаю, вы совсем еще молоды...

Я вставила: это, мол, тот недостаток, который очень быстро проходит. Он подумал почему-то, что я обиделась, и испугался:

- Нет, вы меня не так поняли! Я вовсе не хотел поставить под сомнение вашу компетентность, наоборот! Мне рекомендовали вас как очень хорошего.., специалиста. Один мой знакомый, человек, достойный всяческого доверия... Федор Ильич назвал фамилию моего недавнего клиента, о котором у меня тоже остались достойные воспоминания. - Ну вот. Иначе я никогда не рискнул бы обратиться со столь серьезным делом в... м-м.., частную фирму. Я, видите ли, руководитель старой формации, мне привычнее иметь дело с нашей родной милицией, но... Сейчас именно тот случай, когда лучше обойтись без нее. И наш высокий гость, господин Мартинес, со мной полностью согласен.

"Предчувствия ее не обманули". "Русский испанец" все-таки имеет отношение к этому звонку! А значит, теперь и ко мне... Я осторожно попросила собеседника продолжать.

- Спасибо, я постараюсь без долгих предисловий. Ведь вы, Танечка, наверняка знаете наши, так сказать, исходные данные. Ну, о том, что идет фестиваль и что у нас в гостях знаменитый Мигель Мартинес... Кстати, он сейчас здесь, в моем кабинете.

Я подтвердила, что все это мне известно.

- И.., о плаще Радамеса вы тоже знаете, не правда ли?

- И о плаще.

- Вот в нем-то и дело, - упавшим голосом констатировал директор и, понизив его до трагического шепота, сообщил:

- Он пропал!

- Плащ Радамеса?! - Я не верила своим ушам.

- Увы! Похищен из номера "Астерии" около двух часов назад. Таня, я умоляю вас взяться за это дело!

- Но... Боже мой, такая ценная вещь! Нет, Федор Ильич, эта работенка как раз таки для милиции. Тут нужно задействовать большие силы, современные технические средства... Нет, я просто не могу! Мой искренний совет вам и господину Мартинесу: немедленно сделайте заявление по всей форме. Вы и так уже потеряли кучу времени...

- Танечка, я умоляю! Мы вас умоляем! Господин Мартинес ко мне присоединяется, правда, Мигель? - Я не расслышала никакого подтверждения, очевидно, Мигель присоединялся к мольбам безмолвно. - Я не могу допустить, чтобы это прискорбное событие получило общественный резонанс! Вы представляете, какой шум поднимут газеты? Да это будет такой удар по репутации нашего фестиваля, после которого мы уже не поднимемся на ноги. И больше к нам не приедет ни один уважающий себя артист! Нет, это совершенно невозможно, мне просто страшно подумать о последствиях... Танечка, это должны сделать только вы! Как говорится, без шума и пыли. Только вы одна это сумеете. Я вас умоляю! Ради всего святого, ради нашего с вами города, который наконец-то обрел такой замечательный оперный праздник...

Директор готов был разрыдаться в трубку.

Я, разумеется, уже знала, что соглашусь: судьба делала слишком прозрачные намеки, что мне следует взяться за это дело. Но нельзя же так сразу сдаться! Тем более что там у него в кабинете этот... "дорогой гость". Уж его-то, голубчика, я заставлю лично умолять меня "на прекрасном русском языке"!

- Не знаю, Федор Ильич... Я понимаю, ваши опасения имеют основания, но... Право, не знаю!

Вы в курсе, что я за свои услуги беру немало?

- Да, разумеется, но какое это имеет сейчас значение? То есть, конечно, театр - банк, мы считаем каждую копейку, но доброе имя, знаете ли, дороже! Мы заплатим сколько надо, не сомневайтесь, только найдите плащ, Танечка! У нас еще три дня и три ночи... Если надо, я руку дам на отсечение, но восемнадцатого апреля Мигель должен петь Радамеса в своем плаще. Со своей стороны он тоже готов предложить вам гонорар, очень приличный. Помимо той суммы, что заплатит вам театр, естественно... Я вас умоляю!

- Не умоляйте, Федор Ильич, я уже прониклась вашей болью. И ваша отсеченная рука делу не поможет, так что лучше используйте ее по назначению. А мы пойдем другим путем. Кто еще знает об исчезновении плаща, кроме вас и господина Мартинеса?

- Одну секунду... - Я услышала, как директор повторил мой вопрос в глубь кабинета, но не разобрала, что ему ответили. - Кроме нас, в курсе только Хосе, костюмер и гример Мигеля.., то есть господина Мартинеса. Ведь это он находился в гостинице, когда.., все это случилось. Мигель был в театре.

- А кому известно, что вы привлекли к расследованию меня?

После нового уточнения я узнала, что об этом пока неизвестно даже Хосе.

- Вот и отлично, пусть никто ничего не знает. Пока. Думаю, поскольку вы теперь мои клиенты, нам необходимо продолжить наше трехстороннее совещание без посредства телефона. Причем немедленно: три дня и три ночи это не так уж много, Федор Ильич. Сочувствую вам и господину Мартинесу, у вас был трудный день, но через полчаса я буду у вас в кабинете.

- Конечно, конечно! Ждем вас. Я так рад, Таня, так благодарен! Спасибо...

По-моему, он был весьма возбужден и не скоро заметил, что я уже положила трубку.

Театральная вахтерша, сухонькая интеллигентная старушка, была предупреждена о том, что к директору прибудет дама, и не стала чинить мне препятствий:

- Пожалуйста, пожалуйста, вас ждут! Сюда, направо - вон, видите открытую дверь?

В длинном коридоре, простирающемся в два конца от служебного входа, было пусто. Но "в кулуарах" театра чувствовалась жизнь, хотя спектакль закончился больше часа назад.

Открытая дверь оказалась, как и следовало ожидать, всего лишь дверью "предбанника" - узкой и тесной приемной, в которой помещались только стол секретарши, допотопный книжный шкаф, стулья для посетителей и развесистые растения в горшках и кадках. Последние занимали изрядную часть площади и объема комнатушки.