Удостоверение о прохождении H.К. Богдановым стажировки после учёбы в Профтехшколе. Мурманская железная дорога, 1924 год

Следует отметить, что отец от природы обладал неплохим почерком. В процессе обучения выполнению чертёжных работ почерк совершенствовался, приобретая своеобразную красоту и высокую чёткость. Все написанные отцом бумаги легко читаются. Стиль и грамотность изложения материала хорошие, хотя синтаксис оставляет желать лучшего.

Получив диплом, отец не стал задерживаться на вынужденной работе в театре, а в декабре 1925 года перешёл работать по специальности чертежника в Промкомбинат и дополнительно в Стеклострой, где занимался проектированием производственных и жилых строений.

В апреле 1927 года по решению партийной ячейки Промторга Богданов совместно с пятью товарищами был направлен в магазины этого ведомства «в связи со вскрытием больших хищений». Наверное, неожиданно для себя самого отец оказался заведующим железо-скобяным отделом одного из магазинов и одновременно, как имевший соответствующее образование, зав. техническим отделением. Однако по стезе торгового работника продвинуться ему не было суждено, поскольку с воровством решили, по всей видимости, бороться кардинальным образом и через несколько месяцев ликвидировали всю торговую сеть Промторга. Вместе с тем Богданову вернуться на прежнюю работу не дали, а перевели на должность члена и секретаря месткома Промторга, где он проработал около 3 месяцев. Далее последовал весьма короткий этап чисто комсомольской карьеры. В октябре 1927 года губернский комитет ВЛКСМ направил отца в Череповецкий окружной статистический отдел неосвобождённым секретарём ячейки ВЛКСМ, где он одновременно до мая 1928 года проработал на должности счетчика-бригади-ра по разработке материалов переписи населения. Здесь же в январе 1928 года партийной ячейкой, объединявшей всех коммунистов окружкома, Николай Богданов был принят кандидатом в члены ВКП(б). Затем мой будущий отец был переброшен на работу статистика и информатора в Череповецкий окружком ВКП(б), где также являлся секретарём комсомольской организации.

С весны 1929 года начинается новый этап в жизни Богданова, когда он своей парторганизацией, в соответствии с собственным желанием, командируется в Череповецкий окружной отдел ОГПУ на должность помощника уполномоченного. Теперь его деятельность на три десятилетия связывается с органами ОГПУ-НКВД-МВД [А. 1-А.7].

Первой самостоятельной работой Богданова в органах можно считать должность уполномоченного в районном городке Мяксе, расположенном под Череповцом. Помимо основной работы, молодой чекист являлся по совместительству членом бюро районных комитетов ВКП(б) и ВЛКСМ, а также членом президиума райисполкома. Кроме того, с 1929 по 1930 год он исполнял обязанности председателя районной контрольной комиссии ВЛКСМ. Став в 1929 году членом партии, он свой комсомольский билет сдал только в 1935 году, как переросток.

Удостоверение члена Мяксинского райисполкома Н.К. Богданова. Мякса, 1929 год

Младшая сестра Катя, окончив в 1929 году учёбу в школе, устроилась работать телефонисткой на городскую станцию.

Позднее брат Николай помог ей перебраться работать на коммутатор ОГПУ, где зарплата была гораздо выше. Свою маму, Анну Леонтьевну, заботливый сын не оставил без внимания, и она жила в нашей семье до самых своих последних дней.

Вполне резонно возникает вопрос: почему Н.К. Богданов добровольно пошел работать в органы внутренних дел, которые в то время представляло Объединенное Государственное Политическое управление, более известное под своим сокращенным названием ОГПУ?

Здесь могут быть представлены такие аргументы. Начнем с того, что отцу исполнилось тогда 22 года, и его должны были забрать в армию. Во всяком случае никаких серьезных причин, кроме заботы о матери, которой в ту пору было 56 лет, и о достаточно повзрослевшей младшей сестре, для того чтобы (как теперь говорят) откосить от военной службы, у него не имелось. Как свидетельствуют сохранившиеся бумаги [А.6], в 1929 году через окружную комиссию по вербовке отец подавал заявление о приеме его в военную школу. К данному заявлению, как и полагалось, он приложил необходимые справки и свидетельство об окончании Профтехшколы. Все эти документы благополучно затерялись в недрах бюрократической машины, и отцу в последующем пришлось писать в разные инстанции (Череповецкий Окружной Военный Комиссариат, Череповецкий Городской Совет Рабочих, Крестьянских и Красноармейских Депутатов и даже в областное Архивное бюро) с просьбой возвратить ему свидетельство об образовании. Однако эту проблему ему, видимо, так и не удалось решить, поскольку ни среди личных бумаг, ни в служебном деле мне такого свидетельства увидеть не пришлось.

Вполне возможно, что кто-то посоветовал Николаю вместо военной школы, требовавшей вполне очевидного отъезда из родного дома, поступить в местные органы ОГПУ, которые находились здесь же, под боком, и позволяли в определенной мере сохранить домашний статус-кво. Кроме того, известно было, что денежное содержание в органах полагалось неплохое, даже в сравнении с довольствием военнослужащих. Не последнюю роль в те годы могла играть и романтика собственного причастия к организации, в руках которой находился карающий меч революции. Во всяком случае в анкетах и автобиографии теперь появилась запись: «В Красной Армии не был, так как к моменту призыва в РККА находился на работе в органах ОГПУ и там был оставлен».

Так или несколько иначе Богданов оказался в Череповецком окротделе ОГПУ. Данное событие произошло, очевидно, где-то в апреле 1929 года (так указано в некоторых вариантах автобиографии), но окончательно переход документально установлен 6 июня 1929 года, когда будущий генерал официально вошел в ряды легендарных чекистов. Приказа о назначении нового сотрудника обнаружить не удалось, а потому юридическим подтверждением начала чекистского стажа явился для Богданова послужной список, составленный почти через год — 30 апреля 1930 года.

Работа в должности помощника уполномоченного продолжалась всего 2 месяца. Как это ни странно, но этот весьма краткий период времени должен был явиться пока что единственной школой перековки технаря, имевшего за плечами лишь диплом чертежника (в Февральской и Октябрьской революциях участия никакого не принимавшего ввиду молодости, в составе родственников лишенных избирательных прав и раскулаченных не имевшего, никакой связи с заграницей не поддерживавшего, к судебной ответственности никогда не привлекавшегося), в сотрудника, в общем-то, совершенно иной, юридической области. Естественно, что ни по жизненному опыту, ни по полученному образованию молодой чекист (как и большинство его собратьев по органу власти) абсолютно не был подготовлен юридически грамотно решать сложные и тонкие вопросы ведения следственных дел (особенно уголовных и, тем более, политических), правильно оформлять документы и, конечно же, проводить аресты и допросы подозреваемых. Увы, для Советской власти, декларировавшей диктатуру пролетариата и стремившейся заменить чуждую буржуазную законность на революционную целесообразность, все это представлялось совершенно несущественным, что и привело (не могло не привести) к жесточайшему произволу. Для начальства (такого же юридически безграмотного, как и их подчинённые) важнее всего было, чтобы новоиспеченный боец невидимого фронта научился поскорее не бумажки писать, а чётко выполнять полученные указания да не болтать лишнего.