Единственным ее утешением было, что она не видела, как убили ее новорожденную дочку и сестру Виолетту.

Виолетта с трудом выходила из забытья, которое защитило ее разум от страшной реальности. Она услышала плач ребенка. Кто это плачет — ее дочка? Нет, ее дочка умерла. Но она слышала плач голодного ребенка и постаралась прийти в себя, несмотря на ноющую боль в груди.

Она открыла глаза и в ужасе огляделась, вспомнив, что произошло с ее спутниками. Джеси лежала рядом с ней на земле, махала ручками и дрыгала ножками, пытаясь освободиться от жаркого одеяла.

Виолетта не обратила на нее внимания, но с колотящимся от ужаса сердцем встала на колени и поглядела в сторону лагеря через заросли шалфея, который укрыл ее от индейцев.

От одного взгляда на то, что недавно было лагерем, кровь застыла у нее в жилах. Она даже не смогла заставить себя пойти туда и поискать среди трупов своих родственников. Пусть Айрис останется в ее памяти красавицей.

Ребенок закричал громче: да что же это такое — никто не обращает на меня внимания! Девочка крутила головой и чмокала губами, инстинктивно пытаясь найти сосок.

Виолетта, у которой кружилась голова, а к горлу подступала тошнота, сумела все-таки взять себя в руки и отвернулась от жуткой сцены побоища, хотя знала, что она навсегда останется у нее в памяти. В небе кружили стервятники. Нет, индейцы живых не оставляют.

Сколько же времени она была без сознания? Раз ребенок опять проголодался, значит, прошло несколько часов. Тут Виолетта заметила, что солнце склоняется к горизонту. Выходит, она пробыла в бессознательном состоянии почти весь день. Неудивительно, что ребенок заходится в голодном крике.

Виолетта взяла Джеси на руки и приложила ее к груди. Девочка тут же затихла. «Что же мне делать?» — ломала голову Виолетта. Несмотря на горе и ужас пережитого, ей хотелось жить. Ей показалось, что ребенку жарко — на лбу у девочки выступили капельки пота. Виолетта развернула одеяльце и вдруг нащупала в одном его углу что-то твердое. Заинтересовавшись этим твердым комком и радуясь, что может отвлечься от случившегося, она распорола шов и с удивлением увидела, что Айрис зашила в одеяло кошелек, в котором была пачка денег.

— Они достанутся Джеси, дорогая сестричка, я уж об этом позабочусь, — сказала она сдавленным голосом. — Ты уже не узнаешь, как я раскаиваюсь в том, что тебе наговорила, но по крайней мере я выращу твою дочку. Выращу, как свою собственную…

Виолетта застыла.

…Как свою собственную.

Она молча вдумывалась в эти слова: хватит ли у нее мужества выдать ребенка за собственного? У нее бешено колотилось сердце. Из людей, которые знали, что ее ребенок родился мертвым, никого не осталось в живых. Никто не узнает, что эта девочка не дочь ей, а племянница. И уж конечно, не узнает Джадд, которому и так предстоит много горя. От этого обмана никому не станет хуже, только лучше. У Джеси будут заботливые родители, а ей самой можно теперь не опасаться, что ее покинет любимый человек.

Взгляд Виолетты упал на медальон, который она выронила, потеряв сознание. Она сунула его в одеяло — туда же, где были спрятаны деньги. Может быть, когда-нибудь в далеком будущем она отдаст все это Джеси и признается, что она ей не родная мать. Но этого не произойдет, пока жив Джадд. До его смерти она будет свято хранить свою тайну. Вскоре Виолетта заснула и даже не слышала, как прибыли солдаты, увидевшие из форта дым. Они тут же принялись закапывать в землю трупы убитых и, только закончив эту работу, услышали плач ребенка. К этому времени уже начало смеркаться.

Двое солдат пошли на плач — может быть, кто-то из матерей успел спрятать своего ребенка от индейцев? Солдаты осторожно двигались в сумерках и наконец увидели дрыгающего ручками и ножками младенца. Рядом неподвижно лежала женщина. Солдаты испуганно переглянулись. Виолетта пошевелилась и застонала — она тоже услышала плач и поняла, что надо покормить ребенка. «Моего ребенка», — мелькнуло в ее еще затуманенном сознании.

— Да она жива! — воскликнул один из солдат. Он опустился рядом с ней на колени. — Вы ранены, сударыня?

Виолетта побелела от ужаса и схватила Джеси.

— Не бойтесь, сударыня. Мы солдаты и худа вам не сделаем. Только скажите, не ранены ли вы.

Виолетта покачала головой. Джеси заходилась в крике, но сейчас Виолетта ничем не могла ей помочь. Она принялась рассказывать, как они с дочкой спаслись от смерти.

Солдаты спросили ее, сколько у них всего было мужчин, женщин и детей — им это надо было знать, чтобы выяснить, не увели ли индейцы кого-нибудь в плен. Несколько дней спустя, когда Виолетте сказали, что солдаты недосчитались одной женщины, та не могла даже мысли допустить, что, может быть, Айрис жива, что индейцы захватили ее в плен. Она же видела, как Айрис убили. Или нет? Все произошло так внезапно, что Виолетта не помнила, что она видела, а чего нет. Скорее всего тело этой женщины утащили койоты. Виолетта заставила себя выбросить из головы все сомнения.

Ее отвезли в лазарет и уложили на кровать вместе с Джеси. Днем к ней пришел Джадд. У него были красные глаза, и он как-то непривычно горбился. Узнав о смерти Айрис, он постарел за одну ночь.

— Мне не хочется сейчас разговаривать, — сказал он чуть слышным голосом. — Да и тебе, наверное, тоже. У нас еще будет время поговорить.

С этими словами он повернулся и вышел.

Виолетта улыбнулась. Да, у них еще будет время, у них будет масса времени. Теперь, когда у них есть ребенок, он ее не бросит.

И Джадд будет полностью принадлежать ей, а не мучиться от безответной любви к Айрис.

Рано или поздно, хотя бы на смертном одре, он скажет ей, что любит ее.

Она посвятит всю жизнь тому, чтобы добиться его любви.

Северная Джорджия, 1858 год

Зак Ньютон, уперев руки в бока, посмотрел с высоты своего роста на черноволосую девушку с сиренево-голубыми глазами и покачал головой:

— Ох, мисс Джеси, с вами не миновать беды! — И не только из-за этой ее выдумки, подумал он. Знала бы Джеси Кэлхоун, как его возбуждает ее близость. — Мистер Блейк голову мне оторвет, если ему станет известно, что я учил вас брать барьеры. Вы же знаете, как он к этому относится.

Джеси только сморщила носик, сунула ногу в стремя и одним махом взлетела в седло, не придав никакого значения тому, что Зак, помогая ей, подхватил ее ладонью под ягодицы. Она была уверена, что он, как и все прочие на плантации, относится к ней по-дружески и знает, что у нее характер мальчишки-озорника и что ей куда больше по душе скакать верхом на лошади в бриджах, чем носить платья и учиться такому нудному делу, как шитье и плетение кружев.

Усевшись в седле, она взяла в руки поводья.

— Положи перекладину на самый верх.

Зак опять покачал головой: