Увы, в самоволку мне нельзя. У нас тут хранится оружие, экипировка и оборудование. Так что я, скорее, сторож, нежели дежурный по подразделению.

Если у вас в жизни не было ситуаций подобного рода, могу сообщить по секрету: нет более унылой и тягостной служебной нагрузки, чем внезапное воскресное дежурство. Особенно эта нагрузка тягостна, если есть с чем сравнивать. Мои друзья сейчас пьют «Бадвайзер», вкушают запеченную на углях форель и предаются эстетическим изыскам в компании художественно раскованных дев без комплексов, а я тут страдаю в лишениях, как последний отщепенец… Я ведь даже не взял из дома свою фирменную колбасу!

Нет, совсем умереть с голоду не получится: у нас тут пара коробок армейских сухарей полувековой давности, сахар и чай. Кстати, о чае…

Вспомнив о сегодняшнем неприятном открытии, я быстро сопоставил пару фактов и, похолодев от нехорошего предчувствия, побежал на «камбуз».

Увы, предчувствие меня не обмануло.

Вот вам пара фактов: четыре пятилитровые бутылки с питьевой водой привезли в пятницу. В настоящий момент три из них были пусты, а в четвертой воды осталось на полтора стакана.

Подведем итог: в то время как всё мое окружение — коллеги и друзья — ударно отдыхает, предается возлияниям и чревоугодию и плотно общается с прекрасными дамами, я нахожусь в ситуации, схожей с тюремным заключением. Я голоден, у меня нет питьевой воды, покидать объект нельзя, а впереди восемнадцать часов дежурства. Кроме того, я довольно давно не был с женщиной, и теперь сугубо механическим путем проблема уже не решается, поскольку вожделение женского присутствия и ярких ответных эмоций гораздо сильнее элементарной физиологической потребности.

В общем, вот эта вода (вернее, отсутствие оной) меня добила: я почувствовал себя брошенным и забытым. И очевидно, в порядке гиперкомпенсации решился на сумасбродный поступок.

Я позвонил Еве.

* * *

— Что ты можешь мне предложить?

— Дикая глухомань, куча оружия, секретный бункер, тайный тоннель, тайный колодец — и ни одной живой души в округе. Только ты и я.

— Ты повторяешься. Тайный тоннель и тайный колодец? Ты меня разводишь?

— Хорошо, перефразирую: колодец с сюрпризами. Так пойдет?

— А что за сюрпризы?

— Не могу сказать.

— Почему?!

— О таких вещах нельзя говорить по телефону.

— Ух ты… Ты врешь, чтобы меня завлечь? Что у тебя там реально есть из того, что ты перечислил?

— Всё, что назвал, — всё есть.

— Да ладно!

— В общем, приоткрою завесу: это секретная правительственная база. By копрене?

— Ух ты! Лейтенант, как ты попал на правительственную базу? Ты там что, диверсию устраиваешь?

— Нет, я тут работаю. Ты приедешь?

— Да! Что привезти?

— Записывай…

То, что я вам сейчас расскажу, может в равной степени не понравиться как добродетельным бойскаутам, так и отъявленным мачо. Уповаю, однако, что обычные парни без особых комплексов — то есть такие, как я, — меня поймут и одобрят.

Я уже больше месяца испытываю глубокие чувства к Мане — секретарше нашего шефа. Но Маня девушка строгая и неприступная, и она пока что в полной мере не осознала, какое это для неё великое счастье. Она держит меня на дистанции, а я некоторым образом мужчина — существо гормонально зависимое и потому испытываю регулярную потребность в теплообмене. То есть я дарю тепло женщине, она ответно дарит мне то же самое, иногда не просто тепло, а жар или даже всепожирающее пламя — это уж как повезет, — и это именно то самое главное, что нельзя подменить никакими ручными работами.

Это было для бойскаутов.

Теперь для мачо: в нашем тандеме, если его можно так назвать, безоговорочно доминирует Ева. Кстати, для озабоченных: нет, фамилия у неё отнюдь не Браун, а несколько проще.

Ева — нимфоманствующая экстремалка, или экстремальная нимфоманка — называй хоть так, хоть этак, суть одна. Она дочь очень крутых родителей, замужем за очень крутым дядечкой, который старше её в три раза, и ей постоянно скучно. Муж двадцать четыре часа в сутки занят своим огромным бизнесом (у него сеть ресторанов), их брак без каких-либо условностей можно назвать сугубо династическим, так что нашей бедняжке приходится развлекаться самостоятельно.

Вот она и развлекается.

Познакомились мы с ней прошлой осенью на полигоне нашей части. Ева приехала туда в компании жирных генералов, которые хорохорились перед ней, словно молодые петушки, а я, как нормальное дежурное чмо, помогал нашему НШ (начальнику штаба) организовать стрелковые забавы для дорогих гостей.

Забавы были вполне стандартные: шашлык, водка, стрельба из различных видов оружия по разным группам мишенной обстановки без смены рубежа — прямо от ПУ (пункта управления), а местами и из самого пункта.

После седьмой или восьмой рюмашки — точно не засекал — стали палить куда попало, массированным огнем испортили «движки» (движущиеся мишени) на дальнем рубеже и закономерно спугнули операторов: кто-то из генералов сдуру влупил по «пульту» (комната управления на втором этаже, там и есть, собственно, пульт) и наши сержанты благоразумно удрали в тыл.

НШ, тоже изрядно подквашенный, сам поднялся на «пульт», а меня послал проверить «движки» на дальнем рубеже.

Я категорически не посылался и требовал твердых гарантий.

Мне не раз доводилось обслуживать такие мероприятия, так что я в курсе, как это бывает: пошлют оператора, примут между делом еще два по сто, забудут и начнут палить. Придется потом в траншее валяться, пока у гостей не кончатся патроны, и молить своего ангела-хранителя об отведении дурного рикошета.

Гарантии мне не дали, зато пригрозили военным судом и немедленным расстрелом, но я уперся и не желал сдаваться без боя.

Не знаю, чем бы всё это кончилось, но тут очень вовремя вмешалась Ева — наименее пьяная из всех присутствующих — и предложила себя в роли гаранта. Ей якобы втемяшилось посмотреть, как устроены «движки», она полагала, что по траншее бегают солдаты и «таскают фанеру на палочке». Хе-хе…

Позже я догадался, что это был всего лишь предлог, но в тот момент принял всё за чистую монету, и предложение это показалось мне хоть и неразумным, но выгодным для меня. Пусть посмотрит, как бегает вагонетка с мишенями по рельсам, а генералы поостерегутся палить, потому что на рубеже, помимо меня, будет знатная дама.

Примечательно, что никто из присутствующих возражать не стал: гости наши уже были в той кондиции, когда грань между допустимым и неприемлемым становится расплывчатой, а местами и вовсе неразличимой. В итоге я взял рацию, и мы с Евой отправились на дальний рубеж.

Стояла злая осень, прелая листва жизнеутверждающе пахла свежей могилой, рядом со мной была привлекательная молодая женщина, взбудораженная, словоохотливая и улыбчивая — похоже, стрельба и необычная обстановка вкупе с алкоголем крепко её завели, но в тот момент я не обращал на всё это внимания.