Ника промолчала – вот сервис уж точно ее волновал в последнюю очередь.

– Вот именно, нигде! – продолжал Илья. – Ни в Европе, ни уж тем более в Америке! Не говоря уже про Россию. А здесь, – он кивнул на чернокожего за стойкой, – запросто! И знаешь почему? Да потому что им всем давно осточертели туристы! Такой наплыв, такой нескончаемый ежедневный поток. Какой-то всемирный туристический потоп, круговорот – белые, черные, желтые, со всего света. Пятнадцать миллионов туристов за год, как тебе? Ну и зачем, скажи на милость, им запоминать лица временных постояльцев? Зачем быть внимательными и любезными? Зачем улыбаться? Они не боятся потерять работу – гостиницы тут на каждом шагу. Попросят из этой, пойдут в другую. Ты заметила, какое пренебрежение написано на его скорбном лице?

– Нет. А надо было?

Илья махнул рукой и не ответил. Вышли на улицу под моросящий дождь. Илья поежился, поднял воротник куртки, посмотрел на серое, без малейшего просвета и надежды небо.

– Ну, рванули?

Кое-как справившись с зонтиком, Ника поспешила за ним, догнала:

– Иди сюда, под зонт!

Он раздраженно отмахнулся, и Ника почувствовала себя виноватой.

На улице было пустынно. Редкие туристы, в основном японцы, в одинаковых желтых прорезиненных плащах и таких же смешных шляпках-панамках, нацепив на камеры и телефоны целлофановые пакеты или чехлы, с серьезными лицами продолжали снимать достопримечательности.

Каналы были пусты – по-видимому, у гондольеров из-за паршивой погоды был выходной.

вспомнила Ника и улыбнулась.

Да и магазины тоже были закрыты – светились лишь некоторые, в витринах которых переливались под яркой электрической подсветкой изделия из муранского стекла, главного бренда Венеции.

Илья шел размашисто и быстро, втянув голову в плечи. Шел отстраненно, словно Ники и не было рядом.

Заглянули в небольшой ресторанчик. Обрадованный хозяин бросился им навстречу. Еще бы – в зале они были одни. Было тепло, свет не включали. На темных панелях висели картинки с видами города – бесконечные гондолы, гондольеры с шестами в нарядных костюмах, Гранд-канал, мост Вздохов, площадь Сан-Марко, Дворец дожей, мост Риальто, церковь Санта-Мария-делла-Салюте – все то, что Ника тысячу раз видела на фотографиях и картинках, в журналах и на репродукциях. В музеях и в снах.

Они сели за столик.

«Все хорошо, – подумала Ника. – Я здесь. Вернее, мы здесь! Вдвоем. И впереди целых пять дней. Просто куксимся из-за погоды. Приехали из слякотной противной московской зимы в зиму другую – сырую, дождливую, влажную. Но я тут, в этом волшебном, удивительном, необыкновенном городе. Сбылась мечта! Только почему так грустно и тоскливо? Наверное, я редкостная зануда и неблагодарная свинья».

Ника попыталась смахнуть тоску, но получилось плохо – печаль не отпускала, и она еле-еле, с большим трудом, сдерживала слезы.

Илья лениво, словно нехотя, изучал меню.

Хозяин стоял у стойки и нервно поглядывал на гостей.

Наконец Илья выбрал стейк по-флорентийски с печеным картофелем, сто пятьдесят коньяка и большую чашку эспрессо. А Нике почему-то есть расхотелось. Но, чтобы не раздражать Илью, заказала омлет, салат с помидорами и, конечно же, кофе. Хозяин обрадованно закивал и, приняв заказ, шустро побежал на кухню.

Они молчали. Опустив глаза, Илья нервно постукивал костяшками по столешнице. Это – Ника знала – означало крайнюю степень раздражения.

«Господи! Да я-то при чем? Нет, правда? Разве я виновата, что такая мерзкая погода? Что холодно и неуютно в номере? Что сотрудник за стойкой проявил к нам неуважение? Что Илье хочется только валяться в постели?» По щеке потекла слеза, и Ника, резко встав, отправилась в туалет. Увидит – будет еще хуже, непременно разразится скандал. Да и вообще она не права – да, виновата! А ведь он говорил, что зима в Венеции – полная гадость! Сыро и ветрено, дождливо и тоскливо. Одним словом – не сезон.

А Ника, кажется, впервые была так настойчива и спорила, не соглашалась: «Венеция – всегда Венеция, в любую погоду! Это моя мечта. Мечта всей, можно сказать, моей жизни. И мне наплевать на погоду! К тому же летом, – выдохнула она, – ты, как всегда, не сможешь. У тебя, как ты обычно говоришь, другие планы».

Крыть ему было нечем – все это была чистая правда. Лето Илья проводил с семьей. Ей доставались октябрь, ноябрь, март или апрель. Что ж, тоже неплохо.

Ника всхлипнула, посмотрела на себя в зеркало, умылась холодной водой и, надев на лицо улыбку, одернула свитер и пошла в зал.

Илья пил коньяк.

– Вкусно? – миролюбиво улыбнулась Ника.

Илья кивнул. Еду принесли быстро, и по зальчику поплыл вкусный аромат свежежареного мяса.

Положив в рот первый кусок, Илья застонал от удовольствия.

– Бо-же-ствен-но! – пропел он. – Это просто божественно! Тает во рту, легче мороженого!

– Ну и отлично! – с облегчением выдохнула Ника и подумала: «Да он был просто голодный! А голодный мужик, знаете ли, совсем не подарок».

Насытившись и выпив, Илья пришел в благостное настроение:

– Ну, малыш, теперь баиньки?

Ника покачала головой:

– Я – нет. А ты как хочешь.

И снова почувствовала его раздражение.

Илья развел руками: дескать, хозяин барин. Но на его лице была гримаса недовольства. Молча вышли на улицу. Ника раскрыла зонт и замерла в растерянности. Погода и вправду была отвратительной, хуже и не придумаешь. Илья с ехидцей поинтересовался:

– Ну что? Не передумала?

Честно говоря, ей тут же захотелось в номер, под одеяло, покрепче прижаться к нему, блаженно закрыть глаза и слушать, как мелко барабанит дождь по стеклу, и, постепенно согреваясь, провалиться наконец в сладкий глубокий сон.

– Нет, не передумала, – твердо ответила она. – Валяться в номере, когда за окном Венеция? – И с плохо скрываемой обидой уточнила: – Ну что? До встречи?

Он молча кивнул с равнодушным видом и огляделся.

– Господи, ну что тебе так нравится? Посмотри вокруг: эта твоя дорогая Венеция – просто старая и облезлая кокотка, изо всех сил прикрывающая морщины и дряхлость. Что тебя так восхищает, убей, не пойму! Здесь все пахнет затхлостью и плесенью. Нет, если еще все это подсветить, может, и ничего. А так – извини. Шляться по городу под дождем и умиляться и восторгаться? – Не прощаясь, он развернулся и быстро пошел к гостинице.