По дну его взгляда что-то промелькнуло. Как тень летучей мыши. Страх? Ужас перед Карой? Где же твое превосходство, где твое презрение, внестепенной?

Презрение осталось на месте. Только холод сменился яростью:

— Щенок. Чем мельче тварь, в чьи руки попадает Кара, тем больше радости от игры в палача…

И, оставив на моей щеке след, как от пощечины, Март зи Гороф нырнул в низенькую дверь. Грохнула, захлопываясь, железная створка.

* * *

«Никогда не сражайся с толпой! Толпа сильнее любого мага, толпа тупой и смрадный противник. Избегай людных мест, никогда не ходи на массовые действа; если уж тебя угораздило попасть в агрессивно настроенную толпу — выбирайся из ловушки с умом.

Никогда не становись невидимым. Тебя просто раздавят.

Если твоя степень выше второй — смело обращайся в птицу и лети. Вещи бросай без сожаления, жизнь и здоровье — важнее. Если твой коэффициент оборотничества по массе невелик — обращайся в очень крупную птицу одного с тобой веса. Далеко лететь тебе все равно не придется — ты должен всего лишь оторваться от земли и протянуть пару десятков метров.

Если твоя степень не позволяет тебе обратиться в птицу — прикрой себя всеми защитными заклинаниями, которые есть в твоем арсенале, и, угадывая направление человеческого потока, поскорее выбирайся из него.

Если толпа противостоит тебе… Никогда не доводи до такого, но если уж беда случилась — ни в коем случае не пытайся сражаться с множеством противников сразу!

Оглядись вокруг. Если поблизости имеется стена — опрокинь ее на толпу. Обрушь дерево, устрой пожар, брось молнию, убей одного или двух нападающих — ты должен напугать толпу в первую минуту противостояния. Если этого не удалось — оборачивайся в кого угодно и беги сломя голову…»

* * *

Бастард Аггей бегал по кругу. Как теленок вокруг колышка, как собака вокруг столба; видимых пут, связывающих Аггея, не было, но на невидимые я выложился даже больше, чем следовало. Все-таки Аггей был маг, хоть и слабенький, и следовало просто связать его — но я не удержался. Погнался за внешним эффектом, пожелал дополнительно унизить сопляка, и вот уже второй час он бегает, как собачка, по рыхлому песку, потный и едва живой от усталости, а его отец не отвечает на мои ультимативные требования. Плевать ему на Аггея, плевать ему на меня и на Кару.

А может быть, он просто не получал моих писем?

Мы с Орой сидели в центре вытоптанного Аггеем круга — между лентой реки и кромкой соснового леса. Страдальчески сморщившись, я в шестой раз выводил палочкой на утрамбованном речном песке: «Господина Марта зи Горофа приглашает к разговору господин Хорт зи Табор. Скорейший ответ послужит залогом доброго здравия бастарда Аггея, присутствующего здесь же и подвергающегося пыткам…»

Относительно пыток я пока что врал. Аггей просто бегал, что в его возрасте и при его роде занятий даже полезно.

Я протянул над текстом ладони с растопыренными пальцами. Напрягся, бормоча формулы отправки; послание потеряло разборчивость, подернулось рябью, исчезло. В шестой раз… Подтверждения о приеме не было. Я начинал нервничать.

— Молчит папаша, — сказал я Аггею. — Начхать ему на тебя. Вот я тебя резать начну на части — а папаша и не почешется…

— Ниче-о, — выдохнул бастард на бегу. — Ничо-о… Ма…маша почешется. И тебя по…чешет, и бабу твою…

Я щелкнул пальцами, ускоряя Аггею темп. Повинуясь заклятию, парень припустил быстрее; из-под бухающих сапог его вздымались фонтанчики песка.

— Хорт… — негромко сказала Ора.

Я молчал.

— Хорт… — повторила она; я не смотрел на Ору, но по тому, как изменился ее голос, догадался, что карие глаза опасно сузились. — Иногда я думаю… что зи Гороф во многом прав. Что вам за удовольствие издеваться над парнем?

— Это убийца, — сообщил я сквозь зубы. — Разбойник. Насильник. Это недостойная жизни скотина…

— Са… тако-ой… — выдохнул Аггей. Ага, он еще не потерял способность разговаривать; я щелкнул пальцами, и Аггей рванул вперед, как пришпоренная лошадь.

— Противно и стыдно на это смотреть, — сообщила Ора.

Я вспомнил четверых, прижавших ее однажды в темном переулке. Те парни ничем не отличались от Аггея; старичок, полезший Оре под юбку, был прообразом того, во что превратится Аггей, доживи он до старости.

Я уже открыл рот, чтобы высказать Оре все, что думал по этому поводу — но передумал. Ситуация зашла в тупик; я допустил ошибку, задумав шантажировать Горофа. Вернее, это Ора подсказала мне неправильный ход…

И теперь ей, видите ли, противно и стыдно.

Нежно, в три голоса, заквакали лягушки у берега. Река была как черное парчовое покрывало; некоторое время я раздувал ноздри, принюхиваясь к запахам воды, сосны и мокрого песка.

Что же. Значит, неудача.

— Отвернитесь, — сказал я Оре. — Я намереваюсь поплавать у берега.

Ора ничего не сказала; я перешагнул через вытоптанную Аггеем канавку и подошел к воде.

Тишина. Лягушки.

Некоторое время я раздумывал, не обернуться ли выдрой. Решил в конце концов, что удовольствие, полученное от купания в человеческой шкуре, стоит даже таких неудобств, как, например, мокрые подштанники. А решившись, скинул куртку, рубашку, расстегнул пояс; поколебавшись, положил поверх одежды футляр с заклинанием Кары.

Ора старательно смотрела в сторону. Я снял штаны, ежась, вошел в реку по щиколотку. Есть особенное наслаждение в том, чтобы не плюхаться сразу в холодную воду, а вот так, по волоску, погружаться, чувствуя, как затапливает тело — снизу вверх — приятная прохлада, как бегут по коже острые, непротивные мурашки…

Я медленно погрузился по грудь, потом не выдержал — и нырнул. Шарахнулась прочь темная рыбина, лягушки удивленно заткнулись; вынырнув, я точно знал, что мастера камушков — найду и покараю. Пусть это не Гороф; пусть это кто угодно, да хоть Ондра Голый Шпиль, но драконолюба мы посетили не случайно — он знает что-то о природе камушков, а значит, поможет мне в поисках, даже если для этого придется взять его замок в осаду. Неудача еще не означает поражения; время есть. Еще четыре месяца Кара безраздельно принадлежит мне…

Я почувствовал, что попал в стремнину. Нырнул, выгреб в сторону, повернул к берегу…

Сосны — вернее, их отражения — восхитительно змеились на волнистой водной глади. И столь же восхитительно подрагивали отражения множества людей, бесшумно наполнявших берег.

Они вышли одновременно отовсюду. Их было не меньше нескольких сотен; они вышли — и остановились плотным полукольцом. Ора Шанталья отступила к самой воде и выставила защитку «от железа и дерева» — нелишне, но и не особенно эффективно. Аггей все еще бегал по кругу, некоторое время разбойники взирали на него кто с ужасом, кто с сочувствием, кто со злорадством.