— Могу видеть их, — произнес Тониус, указывая. — Там, там и там.

Белкнап снова расчехлил бинокль и навел его в указанном направлении:

— Да, он прав. Метко подмечено, Карл. Как ты, черт возьми, смог их разглядеть?

Тониус пожал плечами.

— Значит, тропы? — спросила Плайтон.

— Я вижу как минимум три тропинки к вершине, огибающие ее с востока и с запада, — ответил Белкнап. — Они довольно опасны, но ведут куда надо. Если мы, конечно, переживем грозу в горах.

— Вечно это «если», — поежилась Плайтон.

— Так какие будут предложения? — Белкнап посмотрел на Тониуса.

— Поднимаемся наверх и заходим внутрь. Потом мы… даже не знаю. Начнем убивать? — произнес Карл. — Предлагаю разобраться на месте.

— А я думаю, что мы должны… — начал Белкнап.

Но остальные уже зашагали по полю в опустившихся сумерках.

— Ладно, я все понял. Мы идем. Подождите меня.

Орфео Куллин открыл дверь, ведущую в Альков. С террасы над ним доносились звуки праздника.

— Развлекаются, — произнесла Кара Свол.

— Конечно, почему бы и нет, — согласился с ней Куллин.

— А теперь ты явился ко мне, — сказала она. — Собираешься продолжить развлечение?

Он закрыл за собой тяжелую черную дверь, заглушившую звуки.

— Ох, ну не надо все так воспринимать. Все совсем не так.

— Ты собираешься подвергнуть меня пытке, — сказала Кара.

Она была прикована к деревянному стулу чрезмерно туго застегнутыми кандалами. Это был тот самый стул, на котором Куллин восседал во время разговора с Рейвенором в поле.

— Пытка — слишком грубый термин, — сказал Орфео.

Темный и сырой Альков располагался в подвалах Эльмингарда. Куллин полагал, что в былые времена это помещение использовалось монахами, когда те уединялись для медитации. Проверка аутосеансами также позволила установить, что именно здесь слуги астронома заперли своего хозяина, когда его безумие достигло апогея. Орфео же обустроил здесь собственную уединенную келью. Сюда не допускался даже Молох.

Вдоль стен свисали закованные в цепи, потемневшие от времени скелеты, чьи истлевшие соединительные ткани были заменены узорными бронзовыми скобками и заклепками. На каждой их косточке был написан чернилами порядковый номер. Все скелеты ранее принадлежали «шуткам природы»: гиганту, двум энцефалитным карликам, сросшимся близнецам, волкообразному существу с человечьим черепом и прочим созданиям, иногда слишком бесформенным, чтобы их можно было идентифицировать. Некоторые являли собой просто груды костей, облепленных соляными наростами. Полки переполняли пузатые, залитые консервирующими составами стеклянные горшки с различными органами, пораженными болезнями, вырезанными опухолями, внутренностями ксеносов, различными зверьками и уродцами.

Куллин подошел к секретеру и стал копаться в одном из его ящиков.

Кара смотрела на своего пленителя.

— Позволь мне кое-что сказать, Орфео… ты ведь Орфео Куллин, верно?

— Да, это я.

— Угу, — кивнула она, поджимая распухшие губы. — Послушай, Орфео, я прекрасно понимаю, кто ты такой. И я знаю, что тебе нужно. До тебя меня целую неделю пытало это животное… Сайскинд. А Уорна ему помогал. Он-то в деле разбирается. Мне нечего больше скрывать.

— Дело в том, — произнес Куллин, — что на самом деле я тебе верю. Сайскинд — представитель третьего поколения Когнитэ. Его способности воздействовать на человеческую психику невероятны, ну а Уорна — это Уорна. Мне действительно жаль, что тебе пришлось вынести всю эту боль, но дело в том… дело в том, что ты на самом-то деле можешь знать куда больше, чем думаешь сама.

— Я ничего больше не знаю. Лучше просто убей меня, — застонала Кара. — Пожалуйста, хватит боли. Во имя…

— Кара, я и не собираюсь причинять тебе боль, — произнес Куллин, вынимая что-то из ящика. — Ты знаешь, что это такое?

— Понятия не имею.

— Это окулос кинебрахов. Видишь?

Он поднес предмет к ее лицу. Это оказался обруч, снабженный подвижными цветными линзами, способными меняться местами.

— Кинебрахи были удивительно застенчивы и очень осторожны. Гуманоиды примерно вот такого роста. — Он показал рукой. — Они всегда хотели знать, что их ждет впереди. Конечно, надо помнить, что они давно уже вымерли, а значит, это устройство обладает определенными ограничениями. Хотя мне нравится мысль о том, что при помощи подобных инструментов эти существа видели свою неотвратимую судьбу. Впрочем, на чем я остановился? Ах да. Ты заглянешь в него и… — Он помедлил. — Калейдоскоп. Когда я был еще мальчиком, мне подарили калейдоскоп, — сказал он. — А как насчет тебя?

— Мне тоже, когда я была девочкой.

— Как здорово, Кара. Неужели ты была девочкой? И калейдоскоп?

— Да.

— Они ведь восхитительны, верно? Все это шуршание и пощелкивание. Я обожал их. В своем я видел отражение Галактики. А что видела ты, Кара?

— Забавные узоры.

— Окулос кинебрахов очень похож на калейдоскоп. Это совсем не больно. Он просто покажет тебе правду. Забавные узоры Истины.

Кара тихо простонала.

Они оба вздрогнули, когда загудел линк Куллина. Вынув его из кармана, Орфео посмотрел на Кару и рассмеялся:

— Ого! Я и не думал, что мы настолько напряжены. Должно быть, все дело в грозе. — Он поднес линк к уху. — Да, Лейла?

— Мы обнаружили чьи-то следы. Теплые отпечатки на скальной тропе под нами.

— Скорее всего, какой-нибудь пастух.

— Нет, Орфео, — протрещал линк. — Я еще жду подтверждения, но похоже, мы точно можем сказать, кто это, по биоотпечатку.

— И кто же это, Лея? Кто решился постучаться к нам в столь поздний час?

— Похоже, что Карл Тониус.

— Выследи его, — заморгал Куллин. — Задействуй сторожевые орудия и выследи его, Лейла. Перезвони мне, как только получишь подтверждение.

— Да, сэр.

Куллин выключил линк и снова посмотрел на Кару Свол:

— Так, значит, ты успела сообщить своим друзьям? Ах ты, хитрая девчонка! Очень хитрая и красивая… да еще и сумевшая скрыть все это от Сайскинда и Уорны. Что еще ты прячешь, Кара? Может быть, истинную судьбу Рейвенора?

— Нет, — сказала она. — В этом я не врала.

— Я кое-что чувствую, — мягко произнес Куллин, наклоняясь и заглядывая ей в глаза. Он приблизился настолько, что она уловила запах его пота, свежее дыхание и аромат лосьона для волос. Глаза Орфео казались доброжелательными, обеспокоенными ее состоянием. — Я вижу это в тебе… что-то…