Половина из них двинулась дальше на запад, чтобы перекрыть тропы, пересекающие соседнюю долину, а остальные во главе с Вексием скакали к лесу, чтобы, как загонщики, выгнать добычу из зарослей навстречу другим ратникам, которые были уже близко. Томас увидел, что некоторые из них были вооружены арбалетами.

– Пока мы в безопасности, – сказал Томас, вернувшись в расщелину, где укрывалась Женевьева.

По его расчетам, они находились в середине прочесывающей местность цепи, причем чем шире растягивались ловцы, тем реже становилась их цепь и тем легче было ускользнуть через открывшиеся бреши. Но для этого нужно переждать до утра, потому что солнце уже садилось, опускаясь в розовеющие облака.

Томас прислушивался к лесным звукам, но не слышал ничего тревожного, только царапанье звериных когтей о кору, шум вспорхнувшего голубя и вздохи ветра. Всадники в черных плащах направились на запад, но и с востока в долине были видны следы их деятельности. Там еще оставались солдаты, они подожгли приют для прокаженных и то, что осталось от многострадальной деревни, чтобы пламя выгнало из хижин всех, кто в них мог укрыться. Все небо над монастырем заволокло черным дымом. Другие солдаты копошились среди развалин замка. Томас не мог понять, что они там делают, он был слишком далеко, чтобы это разглядеть.

– Мы должны поесть, – сказал он Женевьеве.

– У нас ничего нет, – сказала она.

– Тогда поищем грибов, – предложил Томас, – и орехов. А еще нам нужна вода.

Немного дальше к югу они нашли маленький ручеек и утолили жажду, прижавшись лицом к скале, по которой тонкой струйкой стекала вода. В овраге, рядом с этим источником, Томас устроил ложе из папоротника и, убедившись, что это убежище надежно укрыто, оставил там свою спутницу, а сам отправился на поиски пищи. Он захватил лук и полдюжины стрел, причем не только для защиты, но и в надежде встретить оленя или дикую свинью. В опавшей прелой листве кое-где попадались грибы, они были маленькие, черные и сморщенные, и Томас не знал, съедобны они или ядовиты. Он продолжил путь в поисках каштанов или дичи, передвигаясь по большей части ползком и все время прислушиваясь и посматривая на вершину кряжа. Шорох листвы заставил его обернуться. Ему показалось, что среди деревьев промелькнул олень, но на землю уже ложилась тень, и он не успел хорошенько разглядеть, что это было. Наложив стрелу на тетиву, Томас прокрался к тому месту, где приметил мимолетное движение. Скорее всего, ему посчастливилось выйти на молодого оленя, ибо сейчас, в период гона, возбужденные самцы должны были бродить по лесам, вызывая соперников на бой. Он знал, что не сможет развести костер, чтобы зажарить мясо, но ему уже доводилось есть сырую печень, и сегодня вечером он счел бы такой ужин пиршеством. И тут показались оленьи рога; низко пригнувшись, лучник подвинулся, чтобы отыскать в листве цель… и в этот миг рядом в ствол дерева ударила арбалетная стрела. Олень огромными прыжками умчался прочь, Томас же, развернувшись и натянув тетиву, увидел перед собой людей с обнаженными мечами.

Он угодил в ловушку.

Поиски в монастыре не дали ничего, нашли лишь мертвое тело аббата Планшара. Ги Вексий, услышав о смерти старика, громогласно обвинил в убийстве своего кузена-еретика. Потом он приказал еще раз обыскать все постройки, а потом, желая быть уверенным, что там уж точно никто не спрятался, повелел поджечь и деревню, и лепрозорий. Окончательно убедившись, к своему огорчению, что беглецы ускользнули, он дал указание прочесать окрестные леса. Найденные в лесу к западу от обители брошенные балахоны и колотушки подсказали ему, как было дело, и Вексий допросил всадников, патрулировавших подступы к монастырю со стороны леса. Оба караульных клялись и божились, что никого не видели. Вексий понял, что добиваться от них правды бесполезно: следовало действовать, и безотлагательно. Он приказал своим всадникам перекрыть все тропы, ведущие в сторону английских владений в Гаскони, однако когда попытался послать на поиски и людей Шарля Бессьера, тот отказался. Он заявил, что его лошади охромели, а люди устали.

– И вообще, – отрезал Бессьер, – я не подчиняюсь твоим приказам. Меня направил сюда мой брат.

– Твой брат хочет найти англичанина, – настойчиво повторил Вексий.

– Ну так и найди его, монсеньор, – отозвался Бессьер, заставив последнее слово прозвучать как оскорбление.

Вексий со своими людьми направился на запад, понимая, что Бессьер отказался ехать, чтобы разграбить деревню и монастырь. Именно этим брат кардинала и занялся, хотя особой поживы для него и его своры не нашлось. Шестерых головорезов он отправил в деревню. Перевернув вверх дном все те жалкие пожитки, которые селяне ухитрились уберечь от прошлых грабежей и пожаров, мародеры ничего не нашли, кроме кухонной утвари – красная цена ей была несколько жалких су. Охотились же они за припрятанными в земле кладами, которые, как они думали, крестьяне зарыли в земле при виде вооруженных всадников. Поэтому люди Бессьера стали пытать несчастных крестьян, чтобы те выдали им свои захоронки, и попутно узнали кое-что очень интересное.

Один из людей Шарля, знавший говор Южной Франции, взялся отпиливать крестьянину пальцы, и тот закричал, что старый граф затеял раскопки в развалинах крепости и откопал под бывшей часовней древнюю стену, но умер, так и не успев завершить дело. Бессьер заинтересовался: несчастный виллан рассказал, что граф, заглянув за стену, увидел что-то такое, что даже лишился чувств, а когда это случилось, старый аббат (упокой Господи с миром его душу) велел забросать стену землей и оставить все как было. Неудивительно, что, едва Вексий с ратниками уехал на запад, Шарль Бессьер повел своих людей наверх, к старой крепости.

Им потребовалось менее часа, чтобы вывернуть каменные плиты и вскрыть склеп, а еще через час Бессьер извлек старые гробы и увидел, что они уже ограблены. Из деревни привели виллана, от которого узнали про раскопки, тот показал, где копал граф, и Бессьер приказал своим людям пробить стену. Он велел им работать быстро, желая покончить с этим делом до возвращения Ги Вексия, который мог бы обвинить его в осквернении семейных могил. Стена, однако, была сработана на совесть, кладку скреплял прочный раствор, и добиться успеха солдатам удалось лишь после того, как кто-то приволок из разоренной деревни молот. Молот с грохотом обрушивался на камни, откалывая кусочки и выворачивая фрагменты кладки. Потом они вбили железный штырь между нижними блоками, и стена обрушилась.

Внутри, на каменном пьедестале, стоял ларец.

Ларец был деревянный и мог вместить предмет размером с человеческую голову. При виде его даже Шарль Бессьер испытал прилив волнения.

«Грааль! – подумал он. – Черт побери, там Грааль!»

Представив себе, как он скачет на север с драгоценной добычей, которая обеспечит его брату папскую тиару, Бессьер оттолкнул в сторону потянувшегося было за находкой солдата.

– Прочь с дороги! – рявкнул он и, наклонившись сам, бережно снял ларец с постамента.

Ларец оказался с секретом. Непонятно было, где у него крышка. С одной стороны – Бессьер решил, что это должен быть верх, – на нем была инкрустация в виде серебряного, потускневшего от времени креста, но нигде не нашлось никаких надписей, никакого намека на возможное содержимое. Бессьер потряс находку, услышал, как внутри что-то задребезжало, и задумался: возможно, он держит в руках настоящий Грааль, но если окажется, что в ларце находится что-то иное, то сейчас самое время достать поддельный Грааль из колчана на поясе и сделать вид, будто это и есть находка, извлеченная из-под разрушенного алтаря Астарака.