были в Париже и произносили там бессмысленные и полупредательские речи. Низшие чины теряют голову, и дела идут всё хуже и хуже… Я получил удар пикой в грудь, ранение довольно тяжёлое, но я предпочёл остаться в строю, чтобы показать хороший пример. Если бы каждый действовал подобным образом, наше дело ещё бы не пропало, однако солдаты дезертируют и уходят в глубь страны, никто их не останавливает. И что бы ни говорили, в этой местности есть по крайней мере 50 тысяч человек, которых можно было бы собрать. Но тогда следовало бы применять смертную казнь к каждому, кто покидает свой пост, и к тем, кто даёт им разрешение его покинуть. Все отправляются в самовольные отпуска, и дилижансы полны уезжающими из армии офицерами. Судите сами, остаются ли под знамёнами солдаты. Через неделю их совсем не останется, если угроза смертной казни не будет их удерживать… При желании палаты парламента могут нас спасти, но нужны методы быстрые и законы строгие. Нам не присылают ни одной говяжьей туши, никакого продовольствия, ничего… так что солдаты грабят бедную Францию, как они делали это в России… Я нахожусь на передовых постах под Ланом. Нам приказали обещать, что мы не начнём стрелять, и все вокруг спокойно…

Письмо, отправленное в 1830 г. полковником де Марбо маршалу Груши

Господин маршал!

Я получил письмо, в котором Вы выражаете желание ознакомиться с разведывательными операциями, проведёнными под моим командованием в день битвы при Ватерлоо. Я спешу ответить на вопросы, которые Вы мне задали по этому поводу.

7-й гусарский полк входил в состав дивизии лёгкой кавалерии, приданной к 1-му армейскому корпусу, который 18 июня образовывал правый фланг армии под личным командованием Наполеона. В начале военных действий, примерно в 11 часов утра, я был отослан от дивизии вместе с моим полком и пехотным батальоном, находившимся под моим командованием. Эти части были дислоцированы на крайнем правом фланге позади Фришмона, напротив Диля.

Мне были даны особые инструкции императором через посредство его адъютанта Лабедуайера и ещё одного ординарца, чью фамилию я не запомнил. В этих инструкциях мне предписывалось оставить основную часть моих солдат в пределах видимости поля битвы и отвести двести пехотинцев во Фришмонский лес, один эскадрон переместить в Лан и отправить посты до Сен-Ламбера. Другой эскадрон должен быть размещён наполовину в Кутюре, наполовину в Бомоне. Мне предписывалось отправлять разведчиков до Диля на мосты в Мустье и Оттиньи. Командиры этих подразделений обязаны были оставлять маленькие конные посты на расстояние четверти лье друг от друга. Эти посты должны были образовывать непрерывную цепочку до самого поля битвы, чтобы при помощи гусар, передвигавшихся галопом с одного поста на другой, офицеры разведки могли быстро предупреждать меня о контакте с авангардом маршала Груши, который должен был прибыть со стороны Диля. Мне было приказано, наконец, направлять непосредственно императору сообщения, переданные мне этими разведчиками. Я приказал моим подчинённым выполнять данный приказ.

Спустя 15 лет после этих событий мне трудно точно назвать час, когда отряд, направленный Мустье, прибыл в этот пункт, тем более что капитан Элуа, который командовал этим отрядом, получил от меня указание посылать разведку как можно дальше и двигаться с максимальной осторожностью. Но, отмечая, что он отправился от поля битвы в 11 часов и ему нужно было пройти не более 2 лье, надо предположить, что он преодолел это расстояние за два часа. Это позволяет утверждать, что он прибыл в Мустье в час пополудни. Из записки капитана Элуа, быстро переданной мне промежуточными постами, я узнал, что в Мустье он не нашёл никаких войск. То же самое было в Обиньи. Я узнал также, что, по утверждению местных жителей, французы, оставленные на правом берегу Диля, переправились через реку в Лимале, Лимелетте и Вавре.

Я отправил эту записку императору с капитаном Куном. Он вернулся в сопровождении связного офицера, который передал мне приказ императора оставить линию постов, установленных вокруг Мустье. Император также приказывал офицеру, осуществлявшему разведку в области перехода при Сен-Ламбере, переправиться в этом пункте и провести разведку как можно дальше в направлении Лималя, Лимелетта и Вавра. Я передал этот приказ и послал мою карту командиру отряда в Лане и Сен-Ламбере.

Один из моих взводов, который выдвинулся вперёд на четверть лье от Сен-Ламбера, встретил взвод прусских гусар, захватил в плен нескольких человек и среди них офицера. Я предупредил императора об этом захвате пленных и отправил их к нему.

Получив от пленных сведения, что за ними двигалась значительная часть прусской армии, я отправился с одним эскадроном подкрепления к Сен-Ламберу. Я заметил вдали большую колонну, направлявшуюся к Сен-Ламберу, и послал офицера предупредить об этом императора, ответившему мне приказом смело двигаться вперёд, утверждая, что эта часть могла быть только корпусом маршала Груши, идущим от Лималя. По мнению штаба императора, Груши теснит перед собой нескольких заблудившихся пруссаков, к числу которых и принадлежали захваченные нами пленные.

Вскоре я убедился в противном. К нам приближалась голова прусской колонны, двигавшейся, впрочем, крайне медленно. Дважды я отбрасывал в ущелье гусар и улан, шедших впереди колонны. Я пытался выиграть время, задерживая врага как можно дольше. Неприятель мог лишь с большим трудом продвигаться по грязным овражистым дорогам. И когда наконец, уступая превосходящим силам противника, я отступил, офицер, которому я приказал информировать императора о подходе пруссаков к Сен-Ламберу, вернулся, сказав мне, что император приказывает предупредить об этом головные части колонны маршала Груши, который в этот момент должен был выйти по мостам у Мустье и Оттиньи, раз он не шёл через Лималь и Лимелетт.

В связи с этим я написал сообщение о скором приходе войск Груши капитану Элуа. Однако он, прождав понапрасну и не видя, чтобы к нему подходила бы какая-нибудь часть, и слыша пушки в направлении Сен-Ламбера, подумал, что отрезан от главных сил. Поэтому он отошёл, последовательно минуя свои маленькие посты, и присоединился к основной части полка, остававшейся в пределах видимости поля битвы, почти в тот же самый момент, что и возвращавшиеся из Сен-Ламбера и Лана эскадроны, теснимые врагом.

Ужасная битва, в которой участвовали в это время позади Фришмонского леса отряды под моим командованием, полностью поглотила меня, поэтому я не могу точно говорить о времени. Однако думаю, что было около семи часов вечера, поскольку капитан Элуа на рысях отступил и ему вряд ли понадобилось больше часа для того, чтобы вернуться к нам. Поэтому я думаю, что он покинул мост Мустье примерно в 6