чем это должно быть?»

Спустя почти три недели я все еще так же злился на то, что произошло тогда. Спонтанно появившись в моей квартире, заявив, что хочет проводить больше времени со своим маленьким племянником. Внезапно вызвалась составить мне компанию, пока BJ дремал в своей спальне. Потом шахматы на раздевание. А потом…

Она знала, что я не был готов. Несмотря на все аргументы, которые приводили девушки, чтобы обосновать это, я не был готов. Идея секса с Эдем или Эммой в корне отличалась от секса с Брук или Брэнди, не говоря уже о том, что близнецам было почти 18 лет, и не говоря уже о том, что все мы наконец-то жили рядом друг с другом и регулярно встречались. Я просто не мог вытащить из головы, что девушки были моими маленькими сестрёнками. И пока я чувствовал, что дрожь дискомфорта пробегает по моему позвоночнику, я не мог заставить себя пересечь эту последнюю черту.

Но она это СДЕЛАЛА.

Всего несколько минут назад она пообещала, что не будет этого делать, пообещала, что не соблазняет меня. Много лет назад она вспоминала, что случилось с Аной Рамирес, и настаивала на том, что никогда не сделает этого со мной.

Пока она это не СДЕЛАЛА.

Внезапно я оказался внутри нее.

Больше не нужно задаваться вопросом «что, если?». Больше не было интересно, «должны» мы или нет. Братский пенис был во влагалище сестры, и это нельзя было отменить.

Я должен был предвидеть это. Я должен был быть настороже. В конце концов, менее чем за двадцать четыре часа до этого она прямо предупредила меня, что устроит полный прессинг. «Эдем всегда получает то, что хочет», верно? И все мы знали, что она хотела меня.

Я не должен был оставаться с ней наедине в квартире. Я, черт возьми, не должен был позволять ей уговаривать меня играть в шахматы на раздевание. И я, черт возьми, никогда не должен был позволять ей тереть мою голую грибовидную головку о ее столь же обнаженную влажную киску.

Брэнди ошибалась: это была не просто «моя природа» брать на себя ответственность за то, что произошло между мной и моей младшей сестрой, я действительно БЫЛ ответственен. Я мог винить Эдем во всём, в чём хотел — в ее действиях, но в моих собственных действиях — и в моем собственном бездействии — мне не на кого было винить, кроме себя.

В течение трех недель меня мучило чувство вины. Днем я пытался полностью погрузиться в работу. Я пытался ночью закопаться в своих девочках. Но каждый раз, когда я обнаруживал, что меня НЕ отвлекают ни работа, ни девушки, ни минет, ни что-то еще, что я мог придумать, чувство вины возвращалось.

Может быть, я бы чувствовал себя менее виноватым, если бы остановил ее, как только она начала. Конечно, Эдем обрушилась на меня прежде, чем я успел среагировать, но ничто не останавливало меня от крика, сброса ее с пениса на пол и вопля звездам о том, как я был возмущен тем, что она облажалась, сделав таким наш первый раз вместе.

Но я не сделал ничего из этого. Нет, я простонал от изумительной агонии, наконец, наконец, оказавшись в невероятно крутой киске моей младшей сестры. Я схватил ее за плечи не для того, чтобы сбросить с себя, а для того, чтобы держаться за неё, пока она, как кролик, так быстро прыгала по мне, что у меня перехватило дыхание. Абсолютный шок в сочетании с выбросом адреналина и чистым физическим удовольствием от того, что мышцы доярки Эдем сжимаются, сжимаются, поднимаются и опускаются вокруг моей пульсирующей эрекции. К крикам BJ о внимании добавились крики экстаза Эдем и мой собственный перегруженный ощущениями вой. И после менее чем тридцати секунд спастического гипер-траха я прижал тело моей младшей сестры к своей промежности и взревел, вздыхая, залив юную утробу Эдем каждой каплей спермы, которую только мог.

Я любил каждую секунду этого.

Мне особенно понравилось заливать мою порцию спермы глубоко в нее.

Я всегда хотел вонзить свой груз глубоко в нее.

И теперь я чувствовал себя смехотворно виноватым из-за этого.

Нет, Эдем НЕ должна была садиться на меня без разрешения.

Но я все равно должен был сбросить ее с себя после того, как она оседлала меня.

Я все равно должен был вытащить свой обнаженный член из ее руки, прежде чем она направила меня на место.

Я все равно должен был остановить ее, когда она забралась ко мне на колени.

Мне все равно не следовало играть с ней в шахматы на раздевание.

И мне все равно не следовало оставаться с ней наедине в квартире.

Не после того, как она предупредила меня, что она устроит полный прессинг.

Не после того, как она предупредила меня, что «Эдем всегда получает то, что хочет».

Я должен был знать лучше.

Я должен был быть лучшим старшим братом.

Но я не был.

И я этого не сделал.

И меня поимели… в буквальном смысле.

«Ты все еще злишься» сказала Эмма со своего места рядом со мной, вернув мое внимание к настоящему. «Даже спустя три недели ты все еще злишься».

Я вздохнул, долгим, медленным выдохом, который длился несколько бесконечных секунд. Я изо всех сил старался НЕ думать о том, что произошло, последние три недели, но теперь, когда я был здесь, теперь, когда Эдем была прямо передо мной, ситуации больше нельзя было избегать. И когда я перестал думать о том, как я злился на нее спустя три недели, я осознал, что на самом деле… это было не так.

«Я не злюсь» пробормотал я наконец.

Эмма удивленно нахмурилась. «Ты не?»

«Я не…» начал я, прежде чем мой голос затих. «Злюсь» — не то слово.