Далинар поискал взглядом.

— Я вижу его, — сказал он, вытягивая руку. — Они еще не успели унести его. — Паршенди образовали кольцо вокруг куколки и били по ней. Однако панцирь еще держался — он был толстый и твердый, как камень.

— Радуйтесь, что используете мои мосты, старый друг. — Садеас прикрыл глаза рукой в боевой рукавице. — Эти пропасти слишком широкие. Даже в Доспехах Осколков их не так-то просто перепрыгнуть.

Далинар кивнул. Башня была чудовищно огромной; даже карта не отдавала ей должного. В отличие от других плато она не была ровной — скорее напоминала огромный клин, понижавшийся на западе и заканчивавшийся отвесным обрывом в штормнаправлении. Она была такой крутой — а пропасти настолько широкими, — что подойти к ней с востока или юга было невозможно. Атаковать ее можно было только с трех соседних плато, шедших вдоль ее северного и западного краев.

Расщелины между этими плато тоже были необычно широкими, мост с трудом перекрывал их. На плато построения собралось много тысяч солдат в красных или синих мундирах, на каждом плато свой цвет. Вместе они составляли самую большую армию, которая когда-либо сражалась с паршенди.

Паршенди было так много, как и ожидалось. По меньшей мере тысяч десять.

Судя по всему, их ожидает полномасштабное сражение, именно такое, на которое надеялся Далинар, — большое число алети против большого числа паршенди.

Это может произойти. Поворотная точка войны. Надо победить сегодня, и все изменится.

Далинар тоже поднес руку к глазам, держа шлем под мышкой. Он отметил с удовольствием, что разведчики Садеаса расположились на соседних плато, откуда могли наблюдать за подходом резервов паршенди. Из того, что паршенди сразу привели так много, вовсе не следовало, что у них нет других войск, ждущих где-нибудь на фланге. Теперь их не застанут врасплох.

— Далинар, — сказал Садеас, — давай атакуем вместе! Одна большая атакующая волна, через все сорок мостов!

Далинар взглянул на бригады мостовиков; многие из них лежали, полностью истощенные, на плато. Ожидая — и скорее всего боясь — следующей задачи. Очень мало кто из них был одет в доспехи, о которых говорил Садеас. Сотни из них будут убиты, если обе армии атакуют вместе. Но чем это отличается от того, что делает Далинар, требуя от своих солдат сражаться на плато? Разве они не часть всей армии?

Трещины. Он не должен дать им расшириться. Если он собирается быть с Навани, он должен доказать себе, что остался твердым в других областях.

— Нет, — сказал он. — Я атакую только тогда, когда вы завоюете плацдарм для моих бригад мостовиков. И даже это больше того, что я могу разрешить. Никогда не заставляй своих людей делать то, что не можешь сделать сам.

— Но вы можете атаковать паршенди!

— Я никогда не нес ни один из этих мостов, — сказал Далинар. — Извините, старый друг. Не вам решать. Это то, что я должен сделать.

Садеас покачал головой и надел шлем.

— Хорошо, пусть будет то, что будет. Мы все еще собираемся сегодня поужинать вместе и обсудить стратегию?

— Надеюсь. Если Элокар не забьется в истерике от того, что мы оба пропустим его праздник.

Садеас фыркнул.

— Он чересчур одержим ими. За шесть лет эти еженощные праздники изрядно поднадоели. Кроме того, я сомневаюсь, что он почувствует хоть что-нибудь, даже если мы сегодня победим и уничтожим треть солдат паршенди. Увидимся на поле боя.

Далинар кивнул. Садеас спрыгнул с холмика на поверхность и присоединился к своим офицерам. Далинар задержался, глядя на Башню. Она была не только больше, но и неровнее, чем большинство плато, вся покрыта каменными выступами из затвердевшего крэма, гладкими и округлыми. Все вместе напоминало поле, полное коротких стен, накрытых снежным покрывалом.

Юго-восточный конец плато поднимался к точке, нависавшей над Равнинами. Два плато, на которых стояли их войска, находились напротив середины западной стороны. Садеас взял себе северное, а Далинар должен был атаковать с соседнего, как только Садеас расчистит место для высадки.

Мы должны оттеснить паршенди на юго-восток, подумал Далинар, потирая подбородок, и там загнать в угол. Все зависело от того, получится или нет. Куколка стояла около вершины, так что паршенди уже находились в хорошем положении для Далинара и Садеаса; осталось только оттеснить их к краю обрыва. Скорее всего, паршенди разрешат это, потому что тогда окажутся выше врагов.

Если появится вторая армия паршенди, она будет отделена от остальных. Алети смогут сконцентрироваться на паршенди, запертых на верхушке Башни, одновременно защищаясь от новоприбывших. Это должно сработать.

Он почувствовал, как внутри него нарастает возбуждение. Он спрыгнул на небольшую каменную осыпь, потом, аккуратно шагая по похожим на ступеньки трещинам, добрался до поверхности плато, где ждали его офицеры. Обойдя холм, он остановился, наблюдая за действиями Адолина. Молодой человек, в Доспехах Осколков, руководил ротами, переправлявшимися по переносным мостам Садеаса на южное плато построения. Недалеко, на северном, войска Садеаса строились для атаки.

Среди них выделялась группа одетых в доспехи мостовиков, стоявшая посреди готовящихся к атаке бригад. Почему им разрешили защищать себя? И почему только им? Доспехи походили на щитки паршенди. Далинар покачал головой. Атака началась, бригады мостовиков помчались к краю плато.

— Отец, откуда ты планируешь начать атаку? — спросил Адолин, призывая Клинок и кладя его на полдрон, острой стороной вверх.

— Оттуда, — сказал Далинар, указывая на точку на южном плато. — Подготовь людей.

Адолин кивнул и начал выкрикивать приказы.

Мостовики уже начали умирать. Пусть Герольды направят ваши дороги, бедолаги, подумал Далинар. И мою.

* * *

Каладин плясал с ветром.

Стрелы свистели вокруг него, проносились близко, их раскрашенное оперенье из пестрокорника почти целовало его. Он разрешал им подойти поближе, пускай паршенди думают, что почти убили его.

Несмотря на четырех других бригадников, привлекавших их внимание, несмотря на весь Четвертый Мост, обвешенный скелетами мертвых паршенди, большинство лучников целились именно в Каладина. Он был символом. Живым символом, который необходимо уничтожить.

Каладин крутился между стрелами, иногда отбивая их щитом. Внутри него бушевала буря, как если бы вся кровь превратилась в штормветра. Энергия колола пальцы. Впереди паршенди пели злую песню, песню против того, кто осквернил их мертвых.

Каладин оставался впереди приманок, давая стрелам падать поблизости. Дразнил их. Насмехался над ними. Предлагал им убить его, пока стрелы не перестали падать и ветер успокоился.

Каладин остановился, задержав дыхание и не отпуская внутренний шторм. Паршенди неохотно отступали перед армией Садеаса, самой большой армией, когда-либо появлявшейся на Равнинах. Тысячи людей и тридцать два моста. Несмотря на все усилия Каладина, пять мостов упали, их бригады были убиты.