завариваю, — моментально зарделась от удовольствия Римма Марковна. — И всегда сразу сливаю первую промывку, так чай лучше раскрывается. А в конце добавляю щепотку соли. Совсем немного, на кончике ножа. Это старинный рецепт. Так ещё моя бабушка когда-то делала.

— А вот моя бабушка заварку заливала чуть остывшей водой, тогда аромат значительно сильнее, — сообщил Пётр Иванович и отхлебнул ещё чаю, медленно смакуя новый глоток.

— Я так тоже иногда делаю, — согласилась Римма Марковна и подсунула розетку с моим любимым вареньем поближе к нему, — но это только когда мы в городе. Там вода водопроводная, мёртвая, а здесь — родниковая, с кислинкой.

— Да, вода имеет большое значение, — откусил большой кусок плюшки Будяк, — помню мы как-то лет пять назад…

— Так что там с секцией? — решила вернуть разговор в конструктивное русло я. — Мне в понедельник надо будет поговорить с директором Дома пионеров, чтобы нам другого тренера дали, я правильно вас понимаю?

— Нет! На это я согласиться не могу! — буркнул Пётр Иванович, могучим усилием проглотив кусок плюшки (а вот нечего надурняк чужие плюшки подъедать!). — Где этот ваш футболист? Зовите, я хоть гляну, будет из него толк или нет.

— Да, конечно, — ответила я спокойным тоном, но в душе предвкушая, как сейчас он увидит нашего «футболиста», — Светочка! Иди сюда!

Через секунду Светка прискакала на одной ножке, волоча за собой облитого зеленкой одноухого зайца:

— Здрасти! — с видом примерного ребёнка поздоровалась она и от усердия пару раз подпрыгнула, так что небрежно сплетённый веночек из ромашек и пижмы свалился ей на глаза.

— Что это? — вытаращился Пётр Иванович на Светку примерно с таким видом, как Чарльз Дарвин после промеров задней ноги пресловутого грызуна туко-туко на Огненной земле на цифры в своём блокнотике.

— Свинство! — возмутилась Светка, сорвала веночек и ловко зашвырнула его на забор к соседям, подбив сидящего на заборе молодого петушка, который с горестным воплем свергся вниз, причём к нам во двор.

— Светлана! Не ругайся! — строгим голосом влезла Римма Марковна, решив проявить педагогическую бдительность.

— Это что ещё такое, я вас спрашиваю, дамочки? — продолжал разоряться Пётр Иванович, перекрикивая так некстати разоравшегося от нанесённой обиды петушка. — Где ваш мальчик?

— Это — Светлана, — самым что ни на есть торжественным тоном, которому мог бы позавидовать даже мажордом из Букингемского дворца, представила я обалдевшему тренеру будущую звезду дворового футбола. — Будущий футболист. Будет заниматься у вас в секции.

— Девочки не играют в футбол! — рявкнул Пётр Иванович (я уже это где-то слышала). — Баловство какое! Дурь и бабская блажь! Пусть вон в куклы играет!

— А это уж не вам решать, Пётр Иванович, во что Свете лучше играть, — отрезала я, — вас пригласили вести футбол для детей из Малинок. Вот и будете вести. А если вы по каким-то внутренним причинам против — мы в понедельник обсудим это с директором Дома…

— Да что вы всё заладили! Обсудим, обсудим! — взорвался Пётр Иванович. — Вытащили хрен знамо куда, ещё и девку подсунули! Давайте пацана — я буду вести!

В это время Светка, с радостным воплем Чингачгука пробежала за возмущённо орущим петушком уже второй круг вокруг стола, не давая возможности нормально сосредоточиться.

— Знаете, говорить так — удел млекопитающих типа моей бывшей начальницы Щукиной, — психанула я, невольно повышая голос, — все остальное человечество, спустившись с пальмы и научившись вытирать зад, давно отказались от мысли, что женщины ничего не могут!

— Я из достойной советской семьи и воспитан на консервативных принципах! И к парнокопытным себя не отношу! — возмутился Будяк, — Я уважаю чужие слабости и даже комплексы истерических дамочек! Но ваша Света футболистом не станет! Это говорю вам я! И хватит на меня кричать!

— Я не понимаю…

— Неужели ваш муж разрешил это безобразие?! — не дав сказать и слова, прорычал Будяк, наливаясь краснотой.

— Лидочка вдова, — промурлыкала Римма Марковна. — Уже давно одна. И нет мужского плеча, чтобы посоветоваться.

Блин, вот кто просил! Вечно она лезет. Меня накрыло раздражение.

— А вам и не надо понимать, — неожиданно успокоившись, сообщил Будяк и даже улыбнулся, — вы красивая женщина и у вас много других достоинств. Поэтому послушайте меня. Из затеи с футболом для Светы ничего путного не выйдет.

— Это не вам решать, — нахмурилась я.

— Но раз вы так сильно хотите — я готов! — Будяк сцапал ещё одну плюшку, — буду ездить в Малинки трижды в неделю.

— Прекрасно, — ответила я.

— Вы когда с работы возвращаетесь? — внезапно задал провокационный вопрос Будяк.

— Когда как, — уклончиво ответила я, — чаще ночью. Или остаюсь в городе ночевать.

— К девяти Лидия возвращается, — моментально заложила меня Римма Марковна, преданно глядя на него. — Её сейчас Роговы подвозят. А утром в пять уезжает на электричке. А в городе всего один раз оставалась ночевать. Да и то, потому что на рынок с утра нужно было сходить.

— Я могу подвозить в семь, — тут же сообщил Будяк, подмигнув Римме Марковне, — как раз на вечернюю тренировку успеем.

— Но…

— За сердце доброе и глаза красивые, — непреклонным голосом продолжил он.

— Но я…

— Только имейте в виду, кормить меня надо будет хорошо! — довольно осклабился Будяк, а я послала гневный взгляд Римме Марковне (который она проигнорировала самым возмутительным образом).

Утро понедельника ознаменовалось замечательным событием.

— Ну вот! — я с видом Суворова, доблестно преодолевшего Альпы, вышла из автомобиля и захлопнула дверку. — Что теперь скажете, товарищи?

— Это просто немыслимо! — всплеснул руками Марлен Иванович, — кто бы мог подумать!

— Стараемся, — степенно кивнул Иван Михайлович, мастер, который вёл вождение автомобиля. — Видели, как Лидия Степановна теперь водит? Ни одной ошибки! Блеск! Наша школа!

Ложкин и Елистратов закивали, выражая согласие.

— Таким образом, Марлен Иванович, давайте подытожим наш эксперимент? — предложила я, мысленно потирая руки (ещё бы я не водила, у меня же водительский стаж из прошлой жизни лет двадцать, если не больше).

Любимкин кивнул (а что ему ещё оставалось делать?).

— Итак, всего за три недели я прошла