Мое тайное роковое желание.

Моя Джо.

Она окинула меня блуждающим взглядом, прежде чем войти на кухню. Я освежил пересохшее горло глотком бодрящего напитка, но не отказался бы сейчас от чего-нибудь холодненького. Джоселин подошла к кухонным шкафчикам и коснулась случайно моего плеча рукой.

Случайно ли?

Извинившись, она вытащила из буфета голубую фарфоровую чашку и плеснула в нее немного свежеприготовленного кофе. Достав из холодильника бутылку молока, налила себе немного. Пригубила чашку. Она пила кофе без сахара. Я помнил. Как загипнотизированный, я был не способен отвести от нее своих глаз. Джо была опасной и пленительной. Действительно запретный плод.

Я гадал, нарочно ли она оставила пару верхних пуговиц расстегнутыми? Лебединый изгиб шеи был обнажен, а также тонкие ключицы и пышный бюст, выглядывающий из выреза блузки.

Я лишился рассудка из-за Джо. Надеюсь, она не заподозрит, что я свихнулся, воображая, как мы занимаемся с ней сексом. Ну конечно же нет, болван! Конечно, она ничего не поймет! Я пялился и пускал на нее слюни в надежде, что это ее никак не насторожит. Идиот! Мне нужно было отодрать от Джо взгляд голодной собаки, хотя хотелось совсем другого — хотелось отодрать Джо.

И я уже было вознамерился опустить глаза, как вдруг сквозь белую блузку стали просматриваться напряженные соски. А спустя мгновение отчетливо было слышно шумное дыхание Джоселин. Вскинул глаза к ее лицу: густые трепещущие ресницы отбрасывали длинные тени на щеки, губы были приоткрыты, будто в ожидании поцелуя.

Воспламененный, опьяненный ею, я вмиг подлетел к Джо. Ловко поместил обе ладони на край мраморной столешницы. Джоселин и не думала отталкивать меня, я видел это в ее блестящих от возбуждения глазах. Боже, как от нее пахло! Запах кофе и одуряющий аромат духов сплелись воедино, а сама Джо всем своим видом дразнила меня. Ее убийственный взгляд из-под пушистых ресниц завлекал, совращал и обещал.

Я же, черт его дери, не был Пиноккио! Я был вполне себе живым, а не деревянным. И отчаянно желал свою сводную сестренку.

— Алистер, — прошелестела она до того, как моя ладонь непроизвольно легла на ее бедро.

Горячее дыхание Джос ласкало мне шею. Другая моя рука нырнула ей под юбку, а пальцы заскользили по бархатистой коже ног. В какой именно момент на пол упала ее чашка, я так и не понял. Да и мне, откровенно говоря, было наплевать. Я был сконцентрирован на Джо, весь мой мир в эти минуты вертелся лишь вокруг нее одной. Существовала только она.

Я наклонил свою голову к ее, и наши лбы соприкоснулись. Провел кончиком по ее щеке и собирался поцеловать грубо, беспощадно и быстро.

— Дети! Вы еще дома? — прозвучал где-то в коридоре раскатистый бас моего отца. — Что это там разбилось? — спросил он значительно тише, вероятно, у прислуги.

Внезапное появление папы заставило нас с Джос отскочить в разные стороны кухни. Он замер на секунду возле Джоселин и перестал вправлять золотую запонку в манжету. Отец метнул взгляд вниз — вокруг были разбросаны осколки разбитого фарфора и был выплеснут уже остывший кофе.

— Прибери здесь, — отдал приказ он Кларе, появившейся в дверях кухни только что.

Служанка кивнула и принялась за дело, а Джо осторожно перешагнула последствия нашего с ней безумия. Я лишь сейчас заметил, что ее блузка испачкалась. Покончив с запонками, папа сделал ей замечание, словно прочитав мои мысли:

— Солнышко, переоденься, а потом я отвезу тебя в школу. Ты ведь уже позавтракала? Как рана на плече? Больше не беспокоит? А нога? — Задав ей тысячу вопросов, он не дождался ответов, сразу же прошествовав в гостиную.

Не знаю, что на меня нашло, но тут я пустился вслед за ним с предложением:

— Я сам могу отвезти Джо.

Джоселин уже двинулась в направление лестницы, ведущей на второй этаж, но, очевидно, даже для нее моя инициатива стала несказанным удивлением. Брови повернувшегося ко мне отца изумленно задрались.

— Вы подружились, значит, — в следующий момент удовлетворительно отметил папа. — Что ж, в таком случае, я очень рад!

Он взметнул руками, помахал ободряюще Джо и ответил на звонок разрывающегося телефона. Не считая проносящейся туда-сюда служанки, мы теперь остались с Джоселин один на один. Ей как будто все не хватало духу подняться наверх. Мы еще долго смотрели друг на друга. В ее глазах я видел нетерпеливое ожидание. Предвкушение. И точно знал, что в моих отражалась то же самое.

Джоселин

Франка Гамбино велела к середине сентября всем тем, кто подтягивал знания летом и готовился к вступительным экзаменам, посещать танцевальные уроки. То есть, помимо возложенной на нас ответственности, мы еще и должны будем учиться вальсировать для вечеринки в честь нового учебного года. У меня не было выбора на самом деле. Франка измучила бы меня все равно, если бы я надумала отказаться. Она умела убеждать людей, уж в этом никто в нашей группе не сомневался.

В танцевальном зале, когда мы всей гурьбой завалились туда, еще никого не было. И в ожидании хореографа мои одноклассники заняли места на отполированном паркетном полу и уткнулись в свои телефоны. Отовсюду приходящих сообщений доносились отовсюду, но я все не решалась выудить из сумки мобильный. Розовые мечты уже рисовали в моем богатом воображении романтические отношения с Алистером: наши нескончаемые переписки, наши тайные свидания, наши жаркие поцелуи, наша запретная любовь… Вслепую пошарив в сумке, я все-таки вынула из нее смартфон, однако не обнаружила ни пропущенного звонка, ни оставленного Алистером сообщения. Мне до жути нужно было узнать от него хоть что-то после того, что произошло сегодня утром. Я хотела знать его мысли. Я страшно хотела знать хотя бы частичку из того, что творилось сейчас в его голове. Это было необходимостью.

Задрав голову кверху, я сомкнула веки и подавленно выдохнула. Мне нужны были объяснения, но, если Алистер собирался назвать возникшее между нами сегодня притяжение ошибкой, то пускай лучше он промолчит. Я не выдержу еще одного потрясения.

Потолок оказался зеркальным, и это зрительно удваивало высоту помещения, хотя оно и без того, кажется, было внушительным в размерах. Напротив меня тоже висело большое зеркало — во всю стену, а перед ним балетные стойки. Справа, недалеко от раздвижной массивной двери, в стену был встроен целый ряд шкафчиков. Я предполагала, что там можно было оставлять свои вещи, но никто пока не спешил с ними расставаться. Ученики общались между собой; две девчонки, сидящие позади меня, делились страхами по поводу фиаско на экзаменах.

— Было бы обидно провалиться, ведь родители приложили столько сил, чтобы устроить меня сюда на время летних каникул. Да и я сама хочу здесь учиться! — выпалила первая. — Я стараюсь и слова поперек Гамбе не говорить — надеюсь, это в конце концов будет иметь хоть какой-то смысл.

— Может быть, — вяло прокомментировала вторая.