На других, обнаженных до пояса, красовались бледно-лиловые и красные юбки, покрытые узорными серебристыми сетками. Жесткие черные волосы их были заплетены в косы и лежали спиралями на затылке. В руках они держали чаши с благовониями и широкие опахала из страусовых и павлиньих перьев.

Перед дамами постоянно кривлялся и строил рожицы, стараясь их рассмешить, коротконогий карлик в чалме. Как только Джованна вошла, все женщины во главе с карликом по знаку Ридфора одна за одной покинули зал. Командор Пустыни и Командор Арагона остались с глазу на глаз.

— Я искренне рад вашему прибытию, мадам, и тому, что наконец-то наступает решительный момент наших действий, — начал де Ридфор свою речь, обращаясь к Джованне. — Я горжусь тем, что, поступив под ваше руководство, Командор, я смогу оказать посильную помощь Маршалу.

Голос француза звучал мягко, даже шелковисто, но червонно-желтые тигриные глаза его оставались холодными и безжалостными, а чуть склоненная вперед голова с густой блестящей шевелюрой походила на голову льва, изготовившегося к прыжку.

— Вы наверняка проголодались с дороги, Командор, — продолжал он. — Я могу угостить вас яствами, о которых вы уже позабыли в этой дикой, покинутой Богом стране. Извольте, — он протянул Джованне яшмовую тарелку с тонко нарезанными кусками холодного филе гиппопотама нежно-розового цвета с беловатыми прожилками.

— Нет, благодарю вас, кавалер де Ридфор, я не голодна, — решительно отказалась Джованна. — Вынуждена признаться вам, что взор мой весьма опечален картиной, которая открылась нам у стен монастыря. Вы кощунственно употребляете во зло предоставленные вам Маршалом полномочиями, точнее просто извращаете их. Проехав по окрестностям, я с горьким удивлением и сожалением увидела, что без всякой на то особой нужды вы применяете опаснейшее вещество — серную кислоту, растворяя при помощи открытых вам познаний из аристотелевой физики о том, что влажные пары порождают атмосферные осадки, а северный ветер Аквилон чрезвычайно способствует этому, привезенные из Лазурного замка сгущенные массы серного газа, добытого из шахты вулкана, на котором стоит обитель тамплиеров. Уверена, что у вас нет разрешения Маршала на этот счет. Сгущенные пары серного газа, получаемые при извержении вулкана, были растворены храмовниками при помощи вызванного чудодейственным способом дождя только однажды, когда положение их в осажденном войсками Филиппа Красивого Лазурном замке стало окончательно безвыходным. Только тогда было принято решение сжечь кислотой солдат короля и его корабли. А с какой целью применяете столь изощренное и страшное оружие вы, когда ваша задача состоит только в том, чтобы пугать, но никак не уничтожать?

— Я выполняю то, что мне поручено. И делаю это так, как считаю нужным. — Ридфор еще ниже склонил голову и смотрел на Джованну исподлобья. — Маршал храма не ограничивал меня в выборе средств.

— Маршал Храма рассчитывал на то, что вы сами способны трезво оценить обстановку и действовать неуклонно, но умеренно. — Джованна не скрывал своего раздражения. — Он, вероятно, не учел вашу невероятную гибкость и склонность к самообману и преувеличениям, известные еще со времен Тивериадской битвы в Святой Земле, когда вы умудрились не только потерять армию, Иерусалим и все завоевания великого Готфрида, но даже утратить священное древо Животворящего Креста, которое до сих пор неизвестно где покоится. Я запрещаю вам применять кислоту! — приказала герцогиня. — Более того, по примеру мусульман вы обкладываете целые деревни сухой травой, древесными ветвями, поливаете все это привезенной с Востока нефтью и поджигаете, обрекая людей на страшную гибель живьем в этом устроенном вами подобии Саладиновой феерии из греческого огня. Своими действиями вы достигаете совершенно противоположного результата. Нам нужен страх. Страх порождает сомнения, слабость, неуверенность. Вот что необходимо нам, чтобы поколебать византийскую веру. Страх, безволие погубили Константинополь. Не забывайте об этом. Вы же заставляете людей страдать, страдать сильно. Вы отнимаете их близких. А страдание, когда оно излишне велико, приводит совершенно к обратному — оно пробуждает волю к сопротивлению, объединяет, порождает мужество, стойкость, подвиг, а значит, укрепляет дух и веру. Затем ли мы пришли сюда? Такого ли итога мы добиваемся? Немедленно прекратите! Я приказываю.

— Воля ваша, Командор, — с трудом сдерживая злость, глухо промолвил де Ридфор. — Мое дело — подчиняться вам. — И тут же снова очень мягко, почти елейным голосом предложил: — Коли вы не голодны, Командор, не желаете ли утолить жажду с дороги? Я угощу вас кислым молоком молодой верблюдицы. Вкуснятина — пальчики оближешь. Очень питательно. — И ласково улыбнувшись, звонко щелкнул пальцами.

В зал вошла тоненькая мулатка, чье нежное и гибкое тело являло переход от отрочества к юности, с узкой повязкой у бедер, не скрывавшей ее прелестей. В руках она держала широкую алебастровую чашу. Грациозно ступая по звериным шкурам босыми ногами, перевитыми золотыми цепочками и браслетами, мулатка приблизилась к герцогини и протянула ей в поклоне чашу. Джованна приняла ее. Но неожиданно какой-то внутренний голос подвиг ее взглянуть в лицо служанки. Быстрый предупреждающий взгляд, брошенный из-под пышных черных ресниц, встревожил герцогиню. Она посмотрела на Ридфора. Тот подозрительно широко улыбался, весь растворившись в выражении дружелюбия. Черный пифон в волосах герцогини, лежавший до того неподвижно, зашевелился и враждебно зашипел. Почувствовав неладное, Джованна отставила чашу в сторону. Мулатка быстро выскользнула из комнаты.

— Признаться, я так озадачена тем, что видела, и тем, что предстоит нам еще сделать для выполнения плана Маршала, что даже столь изысканные угощения не привлекают меня, — ответила герцогиня Ридфору. — Прошу меня простить, кавалер.

Тот улыбаясь развел руками: мол, что поделаешь, — но в глазах его мелькнуло едва заметное разочарование.

— Скажите мне вот еще что, кавалер, — холодно спросила его Джованна, — входя в ваши апартаменты, я увидела в прихожей ассасинов, посланцев Старца Горы. Да, да, не удивляйтесь. Я вполне способна отличить членов этой весьма опасной касты от прочих мусульман. Не соблаговолите ли вы разъяснить мне, кавалер, с какой целью они находятся здесь, и известно ли Маршалу об их присутствии?

Подушки рядом с герцогиней зашевелились, и из-под одной из них вылез, деловито пофыркивая, еж. Не обращая внимания на присутствующих людей, он сразу же устремился к чаше с молоком и толкнув ее носом, опрокинул. Молоко разлилось на ковер. Еж принялся с удовольствием лакать его и вдруг… все тельце его сковало судорогой, он бешено завертелся на одном месте, несколько раз кувырнулся через голову и, опрокинувшись на спину, издох. Джованна почувствовала, как все похолодело у нее внутри — молоко было отравлено.

Не глядя на Ридфора, хранившего молчание, она вытащила пифона, спрятавшего голову под ее плащом, и протянула руку к ежу. Вытянувшись черной стрелой вдоль ее руки, пифон повис своей треугольной головой над мертвым животным. Благодаря раскрывшимся железам, морда его заметно увеличилась, а потом быстро сжалась в комок. Из глаз пифона скользнула вниз одна драгоценная перламутровая капля, которая упала на живот ежа. Совершив вираж на хвосте, пифон снова уполз за спину госпожи. А еж… Еж неожиданно ожил. Он торопливо задергал лапками, стараясь подняться. Джованна перевернула его и спрятала под своим плащом.