Сакаяна долго не отпускала его, обхватив ногами поясницу и прижимала к себе. Ах, да! Был полицейский. Из обрывков воспоминаний выплыла и причина, по которой его остановили.

— Доктор, я помню! Меня остановил полицейский. Я не знаю, когда и как это случилось, но у моей машины оказалась разбита правая фара.

— Благослови вас Аллах и помилуй. Когда я нашел вас на дороге, я ехал со своим слугой. Мы перенесли вас в мою машину и привезли сюда. Мой слуга пригнал ваш автомобиль. Он стоит во дворе. На нем нет ни одной царапины. Все фары целы…

Бен Омар обессилено лег, прикрыл глаза. И опять ожили воспоминания о Сакаяне. Своей грудью он давил на нее, и прелестные шары упруго пружинили. Ее ноги касались его бедер, сжимали их. Он тяжело дышал. Сакаяна стонала, но то был стон восторга и радости…

— О Аллах, избавь меня от наваждения шайтана! — пробормотал Бен Омар, испугавшись видений, от которых никак не мог отвязаться. — Доктор, как вы полагаете, что со мной?

— Не хочу вас обидеть, эфенди, но впечатление такое, что вы перебрали наркотиков.

— Нет, доктор, это невозможно. Я собирался лететь в Дубай. Спешил к самолету. Наркотики исключены… — Бен Омар резко сел на постели. — О Аллах! Мой самолет! Я опоздаю.

Багдади положил руку на плечо Бен Омара.

— Вы уже опоздали, господин. Так что не торопитесь.

— Сколько я здесь нахожусь?

— Двое суток. Пошли третьи.

— Мой багаж?! — Бен Омар не мог скрыть испуга. — Где мои вещи?!

— Не волнуйтесь, они в сохранности.

Багдади встал, прошел к сейфу, который стоял в глубокой нише стены. Открыл дверцу, вынул кейс.

— Это ваш?

— Да! — Бен Омар обеими руками схватил кейс и прижал к себе. Потрогал замки, пытаясь их открыть.

— Не волнуйтесь, господин. Ваши вещи никто не трогал. Если там были деньги, вы можете их пересчитать.

Деньги, упакованные в аккуратные пачки, оказались на месте. Пакет с документами находился в нетронутом состоянии. Бен Омар проверил секретные знаки, удостоверявшие целостность упаковки и облегченно вздохнул.

— Когда же я улечу?

— Не раньше чем завтра. Сегодня самолета в Дубай нет. Ко всему вам полезно полежать у меня хотя бы еще день. Я вам во всем помогу, эфенди.

Оперативный сотрудник Службы по борьбе с незаконным оборотом наркотиков Министерства внутренних дел России капитан милиции Гордов прилетел в Ташкент ранним утром. Едва вышел из самолета на трап, почувствовал, что попал в раскаленную духовку. Мгновенно вспотело под мышками, лоб взмок. Подумалось, что белому человеку терпеть такую жару ни к чему, особенно если поселиться здесь и терпеть всю жизнь.

Машину к самолету не подали, и пассажиры, растянувшись по бетонке, добирались к аэровокзалу на своих двоих.

У таможенного поста таможенник — скуластый узбек с острыми глазами и красными припухшими веками — взял паспорт Гордова и небрежно перелистал его страницы. Так же небрежно бросил на стойку. Сказал по-русски без какого-либо акцента:

— Москвич? Клади сюда двадцать долларов.

Узбек постучал ладонью по стойке, указывая место, куда следовало положить деньги.

Гордов удивленно вскинул брови:

— Это почему?!

Узбек что-то пробормотал себе под нос по-своему. Скорее всего ругательство. Потом поднял глаза на Гордова.

— Слушай, москвич! Я не обязан каждому объяснять, но тебе скажу. Ты здесь великодержавный шовинизм не разводи. Узбекистан — свободная страна. У нас свой президент, свои порядки, свои законы. Понял? И все гости должны их выполнять.

— Хорошо, где закон, по которому я должен платить таможеннику? Покажите.

Узбек гневно сверкнул глазами на упрямого русака. Повернул голову в сторону молодого парня в таможенном мундире, который стоял в сторонке без дела.

— Э, Абдулатип. Надо хорошо досмотреть этого москвича. Мне он не нравится. И раздень его для личного досмотра. Загляни во все дыры, куда можно контрабанду спрятать. Пальцем пощупай.

— Хорошо, раис.

Молодой лениво шагнул к Гордову.

Тот, трезво оценив обстановку, вынул бумажник, достал две купюры по десять долларов и швырнул на стойку.

Таможенник ухмыльнулся:

— Видишь, вас, русских, тоже можно учить. Верно?

Гордов промолчал. И тогда узбек смягчился:

— Э, москвич, ты не обижайся. Я здесь сижу, чтобы быстро и хорошо обслуживать вас, пассажиров. А знаешь, сколько мне платят? Даже плов хороший на эту зарплату не сделаешь. Теперь ты мне заплатил, я для тебя стараться буду и досмотр отменю. — Он повернулся к молодому, который все еще не сделал разделявших их пяти шагов. — Э, Абдулатип, не надо досмотра. — И опять Гордову. — Вы наш гость. Мы москвичей уважаем. Добро пожаловать в свободный солнечный Узбекистан.

Гордов взял паспорт, снял со стойки так и не раскрытый чемоданчик и вдруг увидел встречавших. Пересекая таможенный зал, к нему приближались офицеры в милицейской форме. Первым шел полковник Нурисламов, с которым они учились в Москве в Академии МВД.

— Саня! Салам! Хош кельдиниз! Добро пожаловать, гость дорогой.

Нурисламов распахнул объятия, обнял Гордова, обдав его крепким запахом пота. — Как долетел? Как тебя здесь встретили? Не обижали?

Таможенник, увидев милиционеров, стремительно, повернулся к Нурисламову, прижал правую руку к сердцу.

— Ассалом алейкум, Умит-ака.

И тут же, быстро перевел взгляд на Гордова, бросил ему:

— Гражданин, вы забыли деньги. Будьте добры, заберите.

Нурисламов, человек искушенный в подобного рода делах, сразу понял в чем дело.

— Саня, забери доллары. А до тебя, Карабаев, — он показал таможеннику кулак, — я еще до тебя доберусь, погоди!

Таможенник, так и не отрывая руки от своего щедрого сердца, еще долго смотрел им в след.

— Теперь, Саня, надо ехать в Бухару. Ты там бывал? Нет?! Э, уртак, это живая история. Пользуйся моментом. Тем более там я тебе передам фигурантов. Заодно покажу немало интересного. Крепость Арк, которая возникла в пятом веке, и еще в двадцатом служила цитаделью бухарских эмиров. Минарет Калян, примерно 1127 года рождения, представляешь?

Что-то дернуло Гордова, и он не удержался от подковырки:

— Заодно будешь говорить, как некоторые улицы у вас там назывались еще не так давно. Идет?

— Зачем куда-то ехать? Я тебе навскидку назову такие улицы. Но сперва скажу: ученые считают, что Бухара возникла не позже первого века нашей эры. Седая старина, так у вас говорят? И вот в этой седой старине появились улицы Ульянова, Урицкого, Чапаева, Чкалова, Курчатова… Потом еще три улицы Жуковского. Просто улица, потом Первая и Вторая. Затем улицы Кирова, Куйбышева, Правды, Толстого, Гоголя, Достоевского…