Все это было очень сложно. Мачеха получала вполне приличный доход, однако благосостояние заключалось в семейном деле и доме, а это принадлежало мне.

Условием, оказавшимся для меня особенно тяжелым, была передача опеки надо мной мачехе. Отец объявил, что полностью доверяет суждениям своей супруги и поэтому вверяет заботу о своей дочери ей до тех пор, пока дочь не достигнет двадцати одного года или не выйдет замуж. Он считал, что это лучшее, что он мог сделать в данных обстоятельствах. Его дочь оставалась без материнской опеки до его второй женитьбы. Поэтому он вверяет ее тому, кому безоговорочно доверяет — своей дорогой жене Лоис.

Я подумала: «Отец был просто одурманен ею — с первой минуты, как увидел, и до конца».

Я была крайне раздражена этим условием, однако вначале думала, что это не может на мне как-то отразиться.

А теперь начинают происходить разные вещи. Дом уже не кажется моим домом. В нем есть что-то зловещее. И я знаю, что именно.

Через три-четыре недели после похорон отца снова появился Десмонд Фидерстоун. Когда он зашел, я была в саду с Фредди. Я подняла глаза и увидела его, и мое сердце слегка сжалось от дурного предчувствия, как это всегда бывало при виде его.

— Привет, — сказал Фидерстоун. — Я приехал навестить сироток.

— О, мачеха дома. Я скажу ей, что вы зашли навестить ее.

— Я приехал, чтобы навестить и вас, мисс Энн Элис.

— Благодарю вас, — ответила я. — Однако я уверена, что мачеха захочет знать, что вы пришли.

Я повернулась, чтобы уйти, но он схватил меня за руку.

— Вы по-прежнему намерены держаться недружелюбно, верно?

Я сказала:

— Фредди, пойдем скажем тете Лоис, что у нее гость, хорошо?

Фредди быстро сообразил, в чем дело, кроме того, у него появилась очень трогательная манера заботиться обо мне. Видимо, он уловил мольбу в моем голосе.

— Да, конечно, пойдем.

Он взял меня за руку и потащил к дому. Мы оставили Десмонда Фидерстоуна весьма разочарованно смотреть нам вслед. Так все и началось. Фидерстоун остался на ленч, а потом — обедать. Затем он заявил, что уже слишком поздно уходить. И он остается. Провел у нас следующий день и остался в доме по сию пору. Я не знаю, как мачеха относится к его пребыванию в нашем доме. Иногда мне кажется — ей хочется, чтобы он уехал. Интересно, почему она не скажет ему об этом. Но что меня пугает — это его отношение ко мне. Он явился сюда, чтобы меня преследовать. Если я остаюсь одна в какой-нибудь комнате, он вскоре оказывается там же.

Живя в доме, он может следить за моими передвижениями. Если я выезжаю на верховую прогулку, он оказывается рядом. Я часто беру с собой Фредди. Он мне вроде маленькой дуэньи. У него это очень хорошо получается, и, по-моему, он считает, что должен защищать меня.

Я часто езжу в мастерскую к Магнусу. Иногда мы выезжаем вместе, чтобы позавтракать на природе тем, что привозим с собой. Однажды Десмонд Фидерстоун имел наглость к нам присоединиться.

Он принес в дом новую атмосферу, тревожную, более того — какой-то ужас для меня. Истина заключается в том, что я его боюсь. Да, я по-настоящему боюсь Десмонда Фидерстоуна.

6 НОЯБРЯ.

У меня появилась потребность чаще писать в дневнике.

Такое чувство, словно это друг, которому я могу довериться. У меня по-прежнему тревожное ощущение, что я не могу доверять мачехе, хотя она ласкова со мной и вызывает такую жалость в своем горе. Я часто недоумеваю, почему она не велит Десмонду Фидерстоуну уехать, ибо у меня такое чувство, что ей его пребывание здесь нравится не больше, чем мне. Вчера я видела их вместе. Я выглянула из окна, а они были в саду. У мачехи на руке висела корзина, и она равнодушно собирала последние хризантемы. Фидерстоун что-то говорил ей, и она отвечала довольно сердито. Жаль, что не могла слышать, о чем они говорили.

Магнус дал мне копию карты. Я храню ее в ящике вместе с дневником. Жаль, что у меня нет надежного тайника — какого-нибудь ящика, который я могла бы запирать, где могла бы держать свои секреты. Однако, возможно, самое надежное место — в глубине комода. Никому не придет в голову рыться в моих перчатках и шарфах, а если бы я что-то запирала, можно было бы подумать, что мне есть что прятать. Эта одержимость поисков надежного места появилась только после смерти отца.

Я часто достаю карту и смотрю на нее. Мечтаю о том, чтобы плавать по этому морю, среди этих островов. Как бы мне хотелось посетить Гавайи, Таити… А эти новые открытия!

В один прекрасный день мы с Магнусом найдем его остров. Я буду вспоминать то, что происходит сейчас, и смеяться над собой. Это просто воображение, я выдумываю то, чего нет на самом деле. Наделяю Десмонда Фидерстоуна недобрыми намерениями, как когда-то свою мачеху.

Десмонд Фидерстоун на несколько дней уехал, и какое это было облегчение! Я действительно делаю целую историю из этого человека. Что такого он сделал — разве что навязался к нам в дом и сделался мне особенно противен. Однако, с другой стороны, он бы не остался, не позволь ему этого мачеха. Она могла велеть ему убраться, если бы захотела, и я бы ее в этом поддержала. Иногда мне кажется, она этого не хочет. Но почему?

Разумеется, вскоре Фидерстоун вернулся и снова стал жить с нами.

Он всегда ест с нами. Ему нравится подаваемая пища и особенно вино из наших подвалов. Я не раз видела, как он вытягивает ноги и оглядывает комнаты с удовлетворением, почти с хозяйским видом. Это меня раздражает. Почему мачеха не велит ему убираться?

Сегодня я была у Магнуса и, хотя раньше ничего не говорила, сегодня я все выложила.

Я заявила:

— Терпеть не могу этого человека. Он меня пугает. Он так бесшумно двигается. Сидишь в комнате, поднимаешь глаза — и обнаруживаешь, что он следит за тобой. Ох, Магнус, в доме все так изменилось.

— Так оно и должно было быть… после смерти твоего отца. Ты любила его… и у тебя ведь нет настоящей матери.

— Мой брат погиб, — ответила я. — Отец умер. Понимаешь, в каком-то смысле я совсем одна.

— Как ты можешь быть одна, когда я рядом? — отозвался Магнус.

— То, что ты рядом, замечательно. И я очень счастлива. Просто у меня такое ужасное ощущение, что что-то может произойти… до того… до того, как я смогу быть с тобой.

— Что же может произойти?

— Не знаю. Что-нибудь. Ожидание кажется мне таким долгим.

— На следующий год в апреле, — сказал Магнус, — мы уедем ко мне домой. Там мы побудем некоторое время и все спланируем. Мы будем вместе открывать новые земли и будем вместе до конца наших дней.

— И найдем наш остров.

— Как ты находишь карту?

— Она мало что мне говорит. Просто синее море и остров и материк, и другие острова. Мне бы хотелось увидеть картину с изображением острова.