Впервые за день она рассмеялась:

— Ты что, действительно собираешься так назвать ребенка?

Подняв голову, он подмигнул.

— Только если родится мальчик. Смех Лейни обрадовал Дика, однако от его внимания не ускользнули темные круги под ее глазами.

— Ты устала, да?

— Ужасно.

Дик отстранился от Лейни, устраиваясь поудобнее за рулем и жестом предлагая Лейни прилечь.

— Дорога нам предстоит дальняя. Вытяни ноги. А может, лучше приляжешь на заднем сиденье?

— Глаза ее медленно скользнули по его лицу.

— Нет, лучше останусь с тобой. Дик вновь прильнул к ее губам, на сей раз давая волю неутоленному желанию. Он целовал ее горячо и упоенно, и страсть его обуздывало лишь сознание того, что Лейни смертельно устала. С сожалением подняв голову, он легонько коснулся ее влажных губ кончиком пальца.

— Спи.

Лейни положила голову на его плечо.

Тот вечер ознаменовал существенную перемену в их отношениях. Лейни постепенно стала проникаться к Дику доверием. Они не говорили об этом, но ее возрастающее доверие замаячило на горизонте проблеском надежды. С каждым днем они приближались к этому заветному маяку — предвестнику счастья.

Лейни вернулась в школу в первую неделю января, Дик оставался дома. Работая над весьма сложным и запутанным делом, тщательно подготавливал защиту. Он держал постоянную телефонную связь со своим клиентом и помощниками, проводящими гигантские объемы изысканий. А по ночам корпел над присланными сводками, увлеченно испещряя поля неразборчивыми пометками. Ни одна деталь не ускользнула от него; однако всякий раз, когда Лейни интересовалась, на какое число назначено судебное разбирательство, Дик отвечал неопределенно.

Она понимала, как несподручно ему работать в столь непривычных условиях, и как-то спросила:

— Тебе ведь надо быть в Нью-Йорке, да?

— Я должен быть здесь, с тобой, — твердо ответил он, отвлекаясь от кипы изучаемых бумаг.

— Ты знаешь, о чем я. Уверена, что переговоры с клиентом было бы гораздо полезнее и продуктивнее проводить при личной встрече, а не по телефону. Тебе нужны справочники, которых здесь нет, так что тебе приходится кого-то просить, а потом ждать до следующего дня…

— Да, Лейни, некоторые неудобства действительно есть. Наиболее откровенные обмены мнениями я приберегаю на то время, пока ты в школе. — Попытка свести все к шутке ему не удалась.

Лейни чувствовала себя ужасно толстой; она устала от судорог в ногах и болей в спине, устала от того, что денно и нощно ее изнутри пихают и толкают. При виде нарядов для беременных к горлу подступала тошнота. А стройных и гибких манекенщиц в модных журналах она прямо-таки ненавидела.

Ее все раздражало. Картина на противоположной стене висит неровно, но ей лень даже встать и поправить. Один из учеников сломал ей ноготь, уронив коробку с мелками. Она ненавидела свою утиную походку. И вдобавок ко всему, ей казалось, что она губит карьеру блестящего адвоката.

Но больше всего ее беспокоило, что же произойдет, когда родится ребенок. Дик ее наверняка бросит — к тому времени ему уже надоест эта игра. А когда он уйдет, она будет тосковать по нему. Лейни чуть ли не желала ускорить его уход, чтобы перестать этого страшиться.

— Возвращайся в Нью-Йорк, Дик, твое место там, — сердито сказала она. — Не могу допустить, чтобы ты жертвовал своей работой, оставаясь здесь со мной. Я позвоню тебе, как только почувствую, что начинаются роды. Доберешься сюда за несколько часов. Если, конечно, захочешь. Честно говоря, по-моему, любой мужчина, стремящийся ни на шаг не отходить от своей беременной жены, просто ненормальный.

Дик поднялся с кресла и присел на корточки возле кушетки, на которой она лежала. Сжал ее руку в своих ладонях.

— А кто же будет ходить с тобой на занятия по подготовке к родам?

— Первые шесть месяцев тебя же здесь не было. Инструкторша выполняла роль моего партнера.

— Да, уж об этом ваш солдат в юбке мне не даст забыть, — с улыбкой заметил Дик, вспоминая первый вечер, когда отправился на занятия вместе с Лейни и получил первоклассную выволочку от медсестры за то, что раньше пренебрегал своими обязанностями. — Доктор Тейлор назначил меня своим заместителем, дабы следить, чтобы ты не слишком переутомлялась.

— А это уже другое дело, — раздраженно бросила она, вырывая у него свою руку. Лейни понимала, что ведет себя стервозно, но не могла остановиться. Пускай знает, какая обида гложет ее последние несколько часов, а она поглядит, сохранится ли после этого его благодушное настроение. — Буду весьма признательна, если в следующий раз, когда мы пойдем на осмотр, вы двое не будете обсуждать меня так, словно меня там нет. Может, я и оплыла жиром, но это еще не затронуло мои умственные способности!

Он только рассмеялся и привлек ее к себе.

— Смотрю, у тебя сегодня чудесное настроение. Почему бы тебе не принять теплую ванну перед сном?

— Ну да, бегемоты же обожают отмокать, верно?

Губы его дрогнули в улыбке, но он вовремя сдержал смех.

— Иди, иди. Лучше будешь спать. Поворчав, она тем не менее встала с кушетки и отправилась в ванную. Лейни вытиралась. Раздался стук, и не успела она ответить, как дверь распахнулась и Дик почти вбежал в ванную. Оказывается, она там давно, а он очень за нее волнуется. Особенно последнее время. Вдруг она поскользнется и упадет в ванне.

В облаках пара они уставились друг на друга, одинаково удивленные.

— Ты очень красива, Лейни, — хрипло произнес он. Тело ее, даже раздавшееся в ожидании его ребенка, влекло его сильнее, нежели тело любой другой женщины.

Бессмысленно было прикрываться полотенцем; так она и стояла, позволяя его взгляду путешествовать по ее обнаженному телу. Словам его она не верила, однако уцепилась за них: ведь именно это ей так хотелось услышать.

— Ты по-прежнему считаешь меня красивой?

— Очень. А ты думала иначе?

— Но ведь ты не… — Не в силах закончить, она отвела взгляд.

— Не занимался с тобой любовью? Она повела плечами:

— Ты не обязан ничего объяснять.

— Мне не хотелось, чтобы ты подумала, будто я рассчитываю на это из-за того, что случилось в Талсе.

— Мне очень неловко из-за того, что там случилось.

Тогда он подошел и нежно взял ее за плечи, усилием воли удерживая взгляд на ее лице, а не на прочих прелестях, которые его так восхищали.

— Ты вела себя со мной как страстная, чувственная и щедрая женщина, каковой и являешься. Уже во второй раз. Тебе нечего стыдиться и не за что извиняться.

С трудом проглотив комок в горле, она едва слышно сказала: