Та успела преградить путь и ему. А шинакорн, несмотря на угрожающий вид, всё же не кровожадная тварь, чтобы кидаться даже на столь решительных женщин. Потому он только напугал её рыком, но отступил, когда мадам взвизгнула.

«Может, ну её? Подождём?» — пёс прижал острые уши.

Ренельд уже готов был с ним согласиться, но вдовушка вовремя пришла в себя.

Теперь она хмурилась, словно пыталась вынуть из памяти какие-то подробности случившегося. А может, размышляла, о чём стоит умолчать. Как уже довелось понять, особа она довольно скрытная.

— Я просто спустилась в погреб, чтобы… — Мариэтта коротко и зло вздохнула. — Знаете, столько всего случилось. А я давно туда не ходила, не проверяла, всё ли в порядке. Эдгар очень строго следил за своими винами. И мне нужно делать то же… Теперь заклинание разрушено… И та бутылка разбилась…

В общем, те же симптомы, что и у магистра Ливра: куча разрозненных подробностей, не относящихся к делу. Ренельд был у него накануне: соображал тот по-прежнему неважно.

— Давайте ближе к сути, — рассуждения вдовушки об убытках пришлось прервать. — Меня не волнует, как именно вы проводите вечера и в компании какой из подружек: Бордо, Изабелла или Шардоне.

Резковатая колкость мгновенно взбодрила Мариэтту.

— Да я так вообще не буду ничего вам рассказывать, если вы не перестанете!.. — она гневно сверкнула глазами.

Ослепительные иголки её ауры вонзились в тело со всех сторон разом.

— Простите, мадам д’Амран, — вздохнул Ренельд, воздев глаза к потолку.

«Ну ты дура-ак, — проговорил Лабьет. — Ты сейчас кто, дознаватель или мальчишка, которому девица отказала в свидании?»

Замечание шинакорна было хоть и неприятным, зато досадно справедливым. И чего он злится на Мариэтту? Как будто их успело связать что-то, кроме недавней утренней нелепости. Ну, может, ещё того, что вдовушка опоила его неким зельем, по действию похожим на приворотное. Наверное, оно виновато в том, что сейчас Ренельду хочется не слушать объяснения графини, а всем телом вдавить её в эту перину и проверить, каковы же её губы на вкус?

Удивительно иррациональное желание. Словно рядом с мадам д’Амран разум престаёт работать и превращается в бесполезную жидкую кашу, которая распирает голову.

— Так вот, — слегка обиженно продолжила графиня. — Я спустилась в погреб, осмотрелась там и собиралась уже возвращаться. Но на меня словно что-то напало. Нечто вроде ловушки. Она вытягивала из меня то ли магию, то ли жизнь. А дальше… Дальше я уже плохо помню, что было.

«Всё она помнит, — хмыкнул Лабьет. — Не знаю, как у тебя, а у меня сейчас слюна начнёт на ковёр капать. Какая же всё-таки Конфета, эта твоя графинюшка! Так бы и сожр… Гхм. В хорошем смысле, конечно».

Похоже, шинакорн поплыл тоже — а это совсем скверно.

Мариэтта покосилась на пса, будто вдруг заподозрила, что его мысли относительно неё носят слегка кровожадный характер. Пусть даже и в хорошем смысле. Она замолчала, ещё старательнее прикрываясь одеялом. Как успел заметить Ренельд, на ней сейчас была лишь лёгкая хлопковая сорочка. В таком виде можно появляться только перед доктором. Но, с другой стороны, дознаватель — почти доктор, верно?

— Что вы предприняли, когда поняли, что попали в ловушку? — Ренельд опёрся плечом на витую колонну балдахина.

Месье Лимиер успел на ходу доложить ему о страшном погроме в том самом погребе, а также рискнул предположить, что устроила его как раз хрупкая на вид вдовушка.

— Я… — взгляд Мариэтты метнулся в сторону, но она быстро вернула себе чуть отрешённое выражение лица. — Я попыталась освободиться, конечно. Но, кажется, только потратила больше сил.

— И как вы сейчас себя чувствуете? — Пока Ренельд говорил, Лабьет подбирался к графине всё ближе, жадно втягивая воздух блестящим чёрным носом.

Он припадал на лапах, дёргал ушами — в общем, выражал глубочайшую заинтересованность тем, что чувствует.

— Вполне сносно, ваша светлость, — Мари окончательно совладала с собой и чуть приподняла подбородок. В тени ресниц её глаза снова стали медовыми. — Если это всё, я хотела бы отдохнуть.

— Нет, это не всё, уж простите. Будьте добры ответить на все вопросы, что я пожелаю вам задать. Дело очень серьёзное. И раз уж вы сносно себя чувствуете, прошу вас немного потерпеть моё присутствие. Я могу принести вам воды. Или позвать прислугу?

Но Мариэтта отчего-то лишь сильнее разозлилась.

— Вы спрашиваете так, словно я виновата! Да! Принесите мне воды, будьте так несказанно добры не уморить меня до смерти.

Пришлось выполнять: раз уж предложил. Вдовушка выхватила стакан из руки так, что чуть не расплескала воду.

— Я только пытаюсь разобраться. То, что случилось с вами, за последнюю неделю произошло ещё с двумя магами. И, заметьте, о том, в чём вы и правда виноваты, я пока ещё не спрашивал! — Ренельд отошёл снова и опёрся ладонью на резное изножье её роскошной постели.

Так лучше: хоть на небольшом расстоянии от неё. Но вот тёмная аура продолжала бороться с чем-то чужеродным, не желая принимать это и поддаваться. Такие ощущения вполне могут быть связаны с раздражающим действием замешанного на светлой магии зелья с эффектом подчинения. И усиливалось оно поблизости от той, что всё это и сотворила. Это же вполне логично объясняло долгий провал в памяти в день бала сразу после того, как снадобье попало в кровь Ренельда.

— Только не начинайте! Я не знаю, что вам там померещилось, — снова возмутилась графиня.

— Вы намеревались кого-то опоить. Зачарованный флакон, который вы попытались уничтожить, шепнул мне об этом на ушко.

И зельеце-то ядрёное! Прошло уже почти три дня, а оно и не думает ослабевать. Но какой же надо быть наивной, чтобы отважиться подлить его королевскому дознавателю! Потому-то Ренельд склонен был решить, что предназначалось волшебное снадобье не ему.

— Флакон разбит, а сказать вы мне можете что угодно. Кто подтвердит? — Мариэтта пожала плечами.

«Рен, она напрашивается, — предупредил Лабьет. — Небольшой кусь. Можно?»

— Прекрати. Скажи лучше, что с её аурой.

«Её аура недавно была в очень активной фазе. Очень. Активной. Сейчас ослабевает. Я не чувствую никакого искажения или ущерба. Или Конфетка быстро отбилась, или её аура настолько сильная, что похищенное — просто капля в море. Я никогда такого не встречал, Рен».

— Не держите меня за идиота, — сразу ответил Ренельд графинюшке, приняв сказанное шинакорном к сведению. К этому вопросу он вернётся чуть позже.

— Нет, что вы, — Мариэтта деланно округлила глаза. Её голос дрогнул таким ехидством, что мгновенно захотелось шлёпнуть её по заду. Хорошенько впечататься ладонью в эту наглую, требующую порки округлость. — Просто многие мужчины склонны преувеличивать свою значимость, потому считают, что они нужны всем без исключения. И мир вообще вращается вокруг них. Вы мне вовек не сдались, чтобы ещё и опаивать вас! Чтобы потом постоянно видеть вашу самодовольную… Лицо.