— Хозяин — настоящий ценитель кофе. Ему привозят особый сорт с Кипра, специальной обжарки.

Он повернулся к половому:

— Эй, Федот Патрикевич! Принеси нам все, что нужно!

— Так что с Горном у вас? — спросил я, усаживаясь на скамью.

— Видите ли, поскольку теперь настоящих гурманов среди участников «секретных ужинов» почитай что и не осталось, то мы иногда прибегаем к разным хитростям — добавляем в блюда разные особые ингредиенты, которые усиливают вкус или же…

Половой принес керосиновую горелку, небольшую кастрюльку с уже налитой водой, немного сахарной пудры на блюдце и мешочек с зернами кофе. Потом на столе появилась ручная мельница и две чашки.

— Спасибо, иди Федот, дреми, — сказал Рыбаков, развязал мешочек и втянул ноздрями запах кофейных зерен. — Ах! Только здесь можно получить эту прелесть!

— Усиливают вкус или же… — подсказал я.

— Или же производят веселящие действия на ужинающих.

— Наркотики? — спросил я.

— Не совсем. В прошлый раз, например, я приготовил оленину в шафране. Шафран используется обычно в малых дозах, потому что положи его больше — и человек умрет. В больших дозах шафран ядовит. Вы знали об этом?

Он аккуратно всыпал зерна в мельницу и начал вращать ручку, перемалывая кофе. Я вспомнил то, что Горн говорил об алкалоидах.

— В больших дозах это яд, а в малых — лекарство?

— Шафран, наверное, не совсем лекарство, хотя Горн, когда я пришел к нему за консультацией, говорил, что у него действительно есть ряд целебных свойств. Но существует грань, когда количество шафрана, положенное в блюдо, еще не смертельно, однако вызывает эйфорию. Да, это похоже на действие наркотика, однако… шафран! Это-де просто приправа. Как и мускатный орех. Только мускатный намного хуже — если положить много мускатного ореха… в общем, я вам сильно не советую этого делать. Ночные кошмары покажутся вам пасторальными картинками по сравнению с ощущениями от слишком большой дозы мускатного ореха.

— Значит, вы ходите советоваться к Горну?..

— О концентрации. И о других веществах, которые можно использовать для приготовления блюд. Кажется, так делаю я один, остальные мои коллеги пока не догадались.

Он поставил кастрюльку с водой на огонь и добавил ложку сахарной пудры.

— И вы не боитесь, что кто-нибудь отравится? — спросил я.

— Нет, — просто ответил Рыбаков. — Дело в том, что сперва я все же сам пробую все, что собираюсь готовить в клубе. Если честно, пару раз я действительно чуть было не погубил… самого себя. Но что такое высокий класс повара? Он как ювелир — учитывает каждую крупинку.

— Никогда не думал, что готовка еды может быть такой увлекательной и… опасной.

— Это искусство, — ответил Рыбаков. — Вот смотрите. Обычно у нас насыпают кофе в джезву, заливают водой и долго греют на огне, пока не поднимется пена. Это восточный способ. Но от этого кофе теряет часть своего аромата — кофе, который только что смололи, пахнет намного приятней, чем тот, который сварили. Смотрите, я налил воду и положил в нее немного сахарной пудры. Никакого кофе! Теперь вода закипает. Однако из-за сахара в ней она закипает позже обычного — ведь теперь это не столько вода, сколько слабый сахарный сироп, а у него температура кипения выше. Теперь мы снимаем наш сосуд с огня и засыпаем туда несколько ложек кофе самого тонкого помола.

Чайной ложкой он всыпал кофе в кипяток и быстро размешал его.

— Вуаля! Мгновенно поднялась шапка пены! Все! Тонко молотый кофе попал в кипящий сироп и моментально заварился, сохраняя весь свой аромат!

Рыбаков разлил кофе по чашкам, и я сделал осторожный глоток.

— Ну как?

— Восхитительно! — сказал я, ничуть не кривя душой. — Крепкий, ароматный, но при этом очень мягкий и без какой-либо кислости. А скажите, Михаил Иванович, какой ингредиент вы будете использовать завтра? Какую приправу? Я никому не скажу.

— О! Это очень редкая вещь! Я заказал ее еще полгода назад — по совету того же Павла Ивановича Горна.

Он залез во внутренний карман и достал оттуда плоскую лакированную шкатулку черного цвета. Поставив ее перед собой на стол, он аккуратно поднял крышку. Там на алой шелковой обивке лежало несколько коричневых полосок какой-то сушеной травы.

— Что это?

— Это японская водоросль «комбу», Владимир Алексеевич.

— И что? — спросил я. — После нее какие-то видения начинаются?

— Нет, — улыбнулся пухлыми губами Рыбаков. — Если истереть эти волокна в порошок, а потом посыпать любое блюдо, то вкус его многократно увеличивается. Простой антрекот, посыпанный порошком «комбу», начинает доставлять вам райское блаженство, и вы просите еще антрекота. И еще, и еще! Вы убеждены, что никогда и ни у кого не ели подобных восхитительных антрекотов!

— Ага, — сказал я, — если начать поставлять из Японии эту водоросль в огромных количествах, то можно кормить народ любой дрянью, а он будет только лопать и просить еще!

— Надеюсь, что этого никогда не будет, — печально сказал Рыбаков и захлопнул крышку коробочки. — Потому что тогда наша профессия будет никому не нужна. Зачем стараться готовить изысканные блюда, если можно просто протереть через сито немного такой водоросли, и любая стряпня станет райской амброзией. Так что, Владимир Алексеевич, я держу в руках настоящий яд. Но это яд не для человека, а для целой профессии. Дай бог никому не придет в голову наладить торговлю усилителем вкуса «комбу»!

— Где вы будете собираться завтра? — спросил я, допивая кофе.

— Вы хотите прийти?

Я кивнул.

— Для этого нужна рекомендация одного из участников «секретных ужинов».

— Патрикеев Матвей в них участвует?

Рыбаков кивнул.

— А сам Горн?

— Да.

— Но он ведь знает?..

Рыбаков пожал плечами:

— После каждого выигрыша я выплачиваю ему гонорар за консультацию.

Я хмыкнул — все-таки умеют люди ловко устраиваться!

— Думаю, проблем не будет.

Я взял извозчика и поехал в аптеку Горна на Ильинку — хотя можно было дойти пешком, однако погода не благоприятствовала пешим прогулкам. Скоро пролетка остановилась у знакомой мне теперь двери с табличкой «закрыто». Я расплатился, подошел к двери и принялся звонить. Никакого ответа. Я перешел на другую сторону улицы и задрал голову, чтобы посмотреть на окна верхних этажей — очень часто аптекари жили над своими заведениями, покупая или снимая квартиру в том же здании. Но окна были плотно зашторены. Вдруг сзади я услышал приятный женский голосок:

— Господин, не угодно ли чего? Заходите!