Джорам нахмурился, и его темные изящные брови сошлись на переносице. Ну вот. Вот и боль. Здравствуй, больной зуб.

— Ты же знаешь, что я не могу, — угрюмо сказал он.

— Возьми камешек, золотце, — весело сказала Анджа и протянула его мальчику.

Но Джорам не увидел в глазах матери ни смеха, ни веселья — лишь решимость, целеустремленность да странный, жутковатый блеск.

— Сделай так, чтобы воздух поглотил его, — приказала Анджа.

Продолжая хмуриться, мальчик раздраженно вздохнул и подбросил камешек. Тот упал на пол у его ног.

Воцарилась тишина. Ее нарушал лишь стук камешка, катившегося по деревянному полу. Когда этот звук стих, Джорам краем глаза взглянул на мать.

— Почему я не могу заставить его исчезнуть? — негромко, но настойчиво спросил он. — Почему я не такой, как все? Даже каталист, и тот может делать такие простые вещи...

Анджа фыркнула:

— Подумаешь! Когда-нибудь это и для тебя будет простой вещью.

Она погладила упругие черные кудри, обрамляющие лицо Джорама.

— Не волнуйся. Такое случается с детьми из знатных семейств — что магия дается им с запозданием.

Но Джорама ее объяснение не удовлетворило. Произнося эти слова, Анджа смотрела ему не в глаза, а на волосы. Рассердившись, Джорам увернулся от ее прикосновения.

— Когда же у меня получится? — не отступал он.

Мальчик заметил, как мать поджала губы, и приготовился встретить вспышку гнева. Но затем рука Анджи безвольно легла на колени, а взгляд устремился куда-то вдаль.

— Скоро, — сказала она, рассеянно улыбаясь. — Нет, не докучай мне вопросами. Лучше дай руку.

Джорам заколебался и взглянул на мать, прикидывая, стоит ли сейчас спорить. Потом, решив, что это добром не закончится, протянул руку. Анджа взяла ее и принялась внимательно разглядывать.

— Пальцы длинные и тонкие, — пробормотала она, словно размышляя вслух. — Быстрые и гибкие. Хорошо. Очень хорошо.

Анджа заставила камешек подняться с пола в воздух и поместила его на раскрытую ладонь мальчика.

— Джорам, — негромко произнесла она, — я собираюсь научить тебя, как сделать так, чтобы камешек исчезал. Я собираюсь показать тебе магию — но это тайная магия. Ты никогда не должен никого этому учить и не должен допускать, чтобы кто-нибудь заметил, как ты это делаешь, — или нас обоих отправят за Грань. Ты меня понимаешь, сердце мое?

— Да — недоверчиво отозвался Джорам, распахнув глаза. Страх и подозрение вдруг сменились неистовой жаждой знания.

— Когда я в первый раз подбросила камешек в воздух, я на самом деле не делала так, чтобы воздух его поглотил. Я только изобразила это — точно так же, как изобразила, будто достала его обратно. Вот, смотри. Следи внимательно. Видишь, я подбрасываю камешек в воздух. Он исчезает. Верно? Ты ведь это видел? А теперь смотри сюда! Камень по-прежнему здесь! У меня в руке!

— Не понимаю, — пробормотал Джорам. Им снова овладела подозрительность.

— Я обманула твое зрение. Смотри. Я делаю вид, будто подбрасываю камень в воздух, и твои глаза следуют за этим движением руки. Но пока твои глаза смотрят туда, моя рука делает вот так. И камень исчезает. Вот что ты должен теперь делать, Джорам, — учиться обманывать чужое зрение. Ну, радость моя, не дуйся. Это нетрудно. Люди видят то, что хотят видеть. Вот, попробуй...

Так Джорам начал развивать ловкость рук.

Он тренировался день за днем, под защитой магической ауры, окружающей их лачугу. Джораму нравились эти уроки. Теперь ему было чем заняться. А кроме того, он обнаружил, что делает успехи. Мальчику и в голову не приходило задуматься, каким образом сама Анджа научилась этому тайному искусству; он просто воспринимал это как еще одну из странностей матери, наподобие ее истрепанного платья.

— Анджа, а почему я должен это делать? — как-то мимоходом поинтересовался Джорам шесть месяцев спустя. Он в этот момент упражнялся, гоняя круглую, гладкую гальку костяшками пальцев, заставляя ее легко и быстро скользить по тыльной поверхности ладони.

— Это искусство потребуется тебе в следующем году, когда тебе придется выйти в поле, чтобы зарабатывать на пропитание, — рассеянно отозвалась Анджа.

Джорам быстро вскинул голову — движения его были стремительны, словно у кота, прыгающего на мышь. Перехватив быстрый взгляд темных глаз мальчика, Анджа поспешно добавила:

— Если, конечно, до тех пор у тебя не разовьется твоя магия.

Джорам нахмурился и уже открыл было рот, но Анджа отвернулась. Глядя на свое потрепанное, заношенное платье, она разгладила ткань мозолистыми загорелыми руками.

— Есть и другая причина. Когда мы попадем в Мерилон, ты сможешь поразить своими талантами членов императорского дома.

— А мы отправимся в Мерилон?! — воскликнул Джорам, позабыв и про урок, и про Разницу. Он вскочил, уронив гальку, и схватил мать за руки. — Когда, Анджа, когда?

— Скоро, — спокойно ответила Анджа, поправляя кудри Джорама. — Скоро. Вот я только найду свои драгоценности...

Она рассеянно оглядела хижину.

— Я куда-то задевала шкатулку с украшениями. Не могу же я появиться при дворе без...

Но Джорама совершенно не интересовали ни драгоценности, ни бессвязное бормотание Анджи, тем более что последнее с ней случалось все чаще. Мальчик ухватился за подол изношенного платья и взмолился:

— Анджа, ну пожалуйста, скажи — когда? Когда я увижу чудеса Мерилона? Когда я увижу «Шелкового Дракона», и Трех Сестер, и шпили из радужного хрусталя, и Лебединый сад, и...

— Скоро, моя радость, скоро, мое золотце, — нежно произнесла Анджа и убрала падавшие на лицо Джорама черные кудри. — Скоро мы отправимся в Мерилон, и ты увидишь его красу и все его чудеса. И они увидят тебя, мой мотылек. Они увидят настоящего Альбанара, волшебника из знатного дома. Ради этого я и обучаю тебя над этим и тружусь. Скоро я отведу тебя в Мерилон и мы потребуем вернуть наше законное достояние.

— Но когда же? — не унимался Джорам.

— Скоро, мой хороший. Скоро. — Вот и все, что сказала Анджа.

Этим Джораму и пришлось удовольствоваться.

Когда Джораму исполнилось восемь лет, он отправился в поле, как и прочие дети полевых магов. Детям поручали нетрудные задачи, но работа была долгой и утомительной, поскольку рабочий день и у детей, и у взрослых был одинаковым. Дети убирали с поля мелкие камушки либо собирали червей и прочих насекомых, что исполняли свое скромное предназначение, в гармонии трудясь вместе с человеком над выращиванием пищи, что кормит его тело.

Каталисты не даровали Жизнь детям: это был бы совершенно неуместный расход энергии. Потому дети не летали над полем, а ходили по нему. Но у большей части детей вполне хватало собственной Жизненной силы, чтобы отправить камешек в воздух или заставить бескрылого червяка полететь над грядками. Временами — когда надсмотрщик или каталист не видели — они разнообразили скучную работу, устраивая импровизированное состязание в магии. В тех редких случаях, когда им удавалось упросить или подбить Джорама продемонстрировать свое искусство, ему без труда удавалось вписаться со своими уловками в общий ряд, хотя обязан он был этому исключительно ловкости рук. И потому никто не обращал на него особого внимания. Но на самом деле обычно другие дети не звали Джорама играть с ними. Его мало кто любил. Джорам был мрачным и замкнутым и ко всем попыткам завязать с ним дружбу относился настороженно.