chitay-knigi.com » Историческая проза » Слово и дело. Книга 2. «Мои любезные конфиденты» - Валентин Пикуль

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 186
Перейти на страницу:

Тот, что ни сух, ни жирен. Собою смугл. Глаза большие. И нос громадный. Торгует секретами лекарств ко здравию любви и страсти пылкой… Рискнете подойти к нему, посол?

Кантемир шагнул к Локателли, приподнял шляпу.

— Уж не вы ли это по России знатно путешествовали?

— Прекрасная страна! — причмокнул Локателли. — И люди славные, но им не повезло на управителей… А я вам, сударь, понадобился, очевидно, не ради снадобий моих?

Локателли незаметно растворил два пальца, словно циркуль: это был масонский вызов — брата к брату. Еще два знака на скрещенных пальцах, и Гросс, как рыцарь ложи Калоша, вдруг понял, что Локателли на много градусов выше его в масонстве всемирном. Тогда пальцы Гросса — за спиною посла — сложились в щепоть, означая повиновение профана метру. Локателли усмехнулся, довольный своим могуществом над людьми. Он бросил вилку поперек ножа: особый знак — «приказываю… повинуйся!».

При этом он заметил Кантемиру:

— Знайте же! Если хоть один волос падет с головы моей, то все великие и тайные силы, что магически лежат на теневой стороне мира, все эти силы будут приведены в действие, и машина Великого Братства Человечества, искушенного в тайнах вольных каменщиков, будет работать до тех пор, пока от вас, посол, не останется в гробу сухой порошок… А теперь — прочь от стола!

Гросс властно подхватил Кантемира за локоть, потянул из кафе Ллойда на улицу — прочь от этих глаз, прожигающих насквозь. Трясясь в потемках кеба, князь Антиох сказал:

— Таинственно масонства естество. А ваше братское согласье столь могущественно, что я желал бы принадлежать вашему ордену.

— А вы нам не нужны, — отвечал Гросс сухо. — Вольные каменщики не признают власти земных правительств. Внешние владыки мира сего для нас только гниющий тлен!

Анна Иоанновна звала на свою половину Елизавету Петровну.

— Ну, сударыня, — сказала цесаревне, — небось уже наслышана о побасенках Локателлевых? Мне да министрам моим Европа гибель скорую накликает. А пишут так: сидеть тебе на престоле моем!

Елизавета бухнулась в ноги императрице:

— О чем вы, матушка? Да и в мыслях у меня того не бывало — Большие грубые руки Анны Иоанновны обрушились на нее.

— Моей смерти выжидаешь? — кричала императрица. — Так вот на же тебе…

Убью! В монастырь заточу! Дымом удушу, словно крысу! Не бывать тебе, шлюхе казарменной, на престоле дедов моих. После меня сядет на Русь тое чадо, кое от племянницы моей уродится…

Тишком, гвалту не делая, велела императрица Ушакову:

— Ты, Андрей Иваныч, доподлинно для меня вызнай, с кем этот Локателлий аудиенцы здесь имел? И мне доложи праведно…

Тайная розыскных дел канцелярия задним числом перебрала всех лиц, с которыми виделся Локателли в Петербурге и с кем добрался до Казани, где и был тогда арестован. Имена астронома Делиля, офицеров флота из экспедиции Беринга подозрений особых не вызвали. Но ведь кто-то был, сумевший передать для Локателли рассказ правдивый о бедствиях народа русского… Кто он, человек сей?

— Ну вот, матушка, — вскоре доложил Ушаков, — как и велела, я вызнал, что две персоны беседы приватные с Локателли имели… Назвал бы их тебе, да страшно называть, — помялся Ушаков.

— А ты не бойсь — руби сплеча.

— На подозренье двое у меня: Волынский и барон Корф всяко тут с Локателлием возились… Уж не масоны ли персоны эти знатны?

Анна Иоанновна умом пораскинула:

— Не станет же Волынский корову бить, которая ему молоко дает. А… Корф?

Верно, что безбожен он и филозоф проклятый. Но он же предан мне. Смешно сказать, под сорок мужику, а он, кажись, в меня влюблен, и то мне лестно… Все возраженья на «Московские письма» издать чрез Кантемира поскорее надо. Издать во Франкфурте-на-Майне, благо сей город пупом является в Европе. Ступай…

…Ученые долго спорили об этой книге Локателли. Заезжий итальянец лишь выпустил в свет книгу. А кто собрал весь материал для нее? Историки догадываются, что это сделал Артемий Петрович Волынский, кандидат на высокий пост кабинет-министра.

В этом году Волынский уже ступил на острие ножа и дальше будет идти вдоль самого лезвия, балансируя ловчайше над пропастями добра и зла. Сделав зло, он сделает и добро.

Глава 14

Положи меня, как печать, на сердце твое;

Как перстень на руку твою;

Ибо крепка, как смерть, — любовь моя;

Люта, как преисподня, — ревность моя;

Стрелы ея — стрелы огненные.

Песнь песней, VIII, 6

Из всех сибирских крамольников Егорка Столетов слабее всех душой оказался — на него-то сразу Ушаков прицелился, слабость эту приметив по опыту, и первый вопрос поставил ему такой:

— Ну, ладно. Простим тебе все, прежде показанное тобою, ежели сознаешься — что еще, более тягчайшее по злоумышлению, ты за собою или за другими показать можешь?

Егорке бы молчать, а он разболтался:

— Князь Михайла Белосельский с герцогинею Мекленбургской, матерью принцессы Анны Леопольдовны, блудно жил. И для похоти травками тайными себя и ее окармливал. А сама герцогиня сказывала Михайле, будто сестрица ее, Анна Иоанновна, живет с графом Биреном на немецкий лад, не по-нашески. А губернатор Жолобов того графа Бирена колодкой сапожною на Митаве лупливал. И говорил, что за разодрание кондиций того Бирена убить готов…

— Стой молотить! — заорал Ушаков и велел всем лишним из допросной комнаты удалиться (такие слова не каждый слышать должен).

Князь Михаила Белосельский с умом на допросах держался:

— От герцогини Екатерины Иоанновны Мекленбургской я отведал разок любительски, травок ей не давал, а ради интереса мужского сам пробовал, в чем каюсь и прошу снисхождения у судей моих…

Ком обрастал. Трясли массу людей уже, поднимали дела старые, еще от Преображенского приказа оставшиеся. Но изворотливее всех оказался князь Белосельский,[4]ужом вылезал из любых тисков.

— Тебе бы, князь, у нас служить, — похвалил его Ушаков. Белосельский даже свой грех плотский с Дикою герцогиней (уже покойной) сумел каким-то чудом на невинного Егорку Столетова перевалить. Тому бы молчать, а он опять понес на себя.

— Греховно помышлял, верно, — говорил Егорка. — Ежели другие с герцогиней лежали, то и мне полежать с ней часто хотелось…

Тут пришло время и Балакирева трясти (за ним немало смелых афоризмов числилось). Бирен в назидание велел Ушакову:

1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 186
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности