Все четверо занялись уборкой разбросанных по всем углам вещей, и паковать помаленьку рюкзаки все-таки надо.

Взрослые дамы начали с уборки самих себя, глядя в зеркало и смеясь от души. Раиса Романовна снова вспомнила, как боялась уехать в док голодная. Они решили по-дружески помочь мужчинам с уборкой и отправились к ним в гости. Это было удачное решение, так как творческие личности с практичной стороной жизни не дружили. Игорь Михалыч и Дмитрий Данилович находились в разных каютах, одноместных. Но это никак не способствовало соблюдению порядка, тем более, сегодня. Так что Инне Сергеевне и Раисе Романовне было чем заняться.

Ближе к обеду путешественники вышли на свет божий, точнее на верхнюю палубу. Там на скамейке сидел дед Евген и, как всегда, сурово вглядывался в речную даль. Нависшие полуседые брови пожилого мужчины придавали суровости и без того серьезному лицу.

-О, вот и наш шутник, – оживилась Инна Сергеевна.

Дед Евген мельком скосился в ее сторону, но не проронил ни слова.

-У Вас дар речи закончился? Или как? – Инна решила вывести штурмана из равновесия.

-Дрыхнуть меньше надо. И по ночам скакать, – невозмутимо произнес дед Евген.

–Ну да. Мы должны были хотя бы на обратном пути провести все дни в молитвах и проповеди, – съязвила Раиса Романовна.

Дед Евген резко повернулся в ее сторону, сжал зубы и промолчал. На палубу поднялась молодежь, а за ними и учителя.

-О, какими судьбами? – Ласково встретил штурмана Петр.– Вы, вроде, в доке уже должны быть.

–Не твое дело, – штурман явно не был настроен на диалог.

-Конечно не мое, – усмехнулся Петр, – подумаешь, молодой парень. Не генерал, чай.

-Генералы на такую ерунду не покупаются. И не обижаются, – ответил дед Евген.

-Вы видели настоящих генералов? – Поинтересовалась Наталья.

-Нет, тока игрушечных, – ответил дед.

-Дед Евген, ну не злитесь на нас, – обратилась к нему Ульяна.

-Да я и не злюсь, – смягчился штурман.

-Лучше расскажите про село Монастырское, – подошла ближе Наталья.

Ребята обступили штурмана и приготовились слушать. Потихоньку к ним присоединились и все остальные. Дед Евген совсем растаял, никак не ожидая такого всеобщего внимания.

-Вы ведь знаете этих монахов? – Спросила Ульяна.

-Да что ж я с ними со всеми знакомиться должен был? – Пробурчал дед.

-Мы всех и не видели, – сказала Наталья.

-Ну, этих двоих я знаю. Еще с некоторыми познакомился, было дело, – ответил штурман.

-Почему они монахами стали? Ведь тот что Виттий, он же военным был, правильно?

-Они оба военными были, – произнес дед, – только в монастырь разными дорогами пришли.

-Расскажите. Ну, пожалуйста, – попросила Ульяна.

На палубе воцарилась идеальная тишина. Отдыхающие уже неплохо знали деда Евгена и понимали, если он замолчит, то из него ничего не вытянешь.

-Отец Иаков, это бывший мой знакомый. Курсантами вместе бегали. Яшка больно шустрый да пакостный был. Часто на свиданки бегал, а я его прикрывал, значит. – Штурман хохотнул в кулак. – Один раз убежал к очередной любви, а тут проверка.

Вот что делать? Лейтенант спрашивает, где курсант Мелехин? А я отвечаю – у него живот скрутило дюже. Он меня за ним в туалет послал. А мы одинакового росту были. Я надел в туалете одежу Яшкину и бинтом голову перевязал, типа – голова болит, чтобы волосы не видно было. Яшка черноволосым был. Лейтенант говорит: А Женька то куда делся? То есть, я. Опять бегу в туалет, переодеваюсь и в строй. Лейтенант опять нас считает, снова Яшки нет. Опять объясняю, что до ветру побег. Так три раза бегал, аж вспотел. Лейтенант разозлился, а сам в туалет не идет, типа не по рангу. Так и не поняли мы: раскусил он нас или надоело просто гонять по туалетам.

– А как он в монахи попал? Яшка?

-До монахов он в плен попал, – просто сказал дед Евген.

-Его освободили? – Спросила Наталья.

-На той девчонке он женился. Дочка у них родилась. А потом Яшку отправили на войну, в Афган. Их отделение на духов нарвалось. Подкрепление не предвиделось, вот парни все там и полегли.

-Погодите, так отец Иаков же живой! – Возразила Ульяна.

-Да какой там «живой». В тех местах ихний типа помещик был. Ходил после боев, искал чуть живых. Если выходит, то дармовая рабочая сила. А помрет, так война, она и есть война. Вот он и выходил Яшку. Он у него три или четыре года работал. Не помню уже. Понравился Яшка ихнему помещику, он решил его женить на своей дочке. А Яшка уперся и ни в какую. Помещик говорит, мол, если не женишься – убью. А Яшка говорит: «Убивай». Сильно его били. И опять не добили, – ухмыльнулся дед Евген.

– А потом что?

-А потом тот помещик снова Яшку выходил. И сам помог ему домой вернуться. Сказал, что такие мужики должны жить. Яков вернулся домой, а его тут уже схоронили. Мать не выдержала, жена замуж вышла, а дочка. Дочка, когда он на войну уходил, еще маленькая была, она его и не помнила. Вот так. Был человек и весь вышел. Пить начал сильно он. А я тогда про этот храм слышал уже. Вот, я его сюда, к этим иконам и привез. А через недельку приезжаем, он уже к монахам подался. Да так и остался с ними.

-Вы с ним общаетесь? – Спросила Наталья.

-Нет. Очень редко. Другой он стал. Был Яшка, а стал отец Иаков. Разные это люди.

Дед Евген снова замолчал.

-Ну, а отец Виттий?

-Этот из детдомовских. Его монахи сами выхаживали. Врачи сказали, что нежилец. Он тоже на войне был, только на другой. Несколько ранений в живот было. Операции перенес. И медленно помирал. Вот его к монахам и привезли чуть живого.

-Поэтому имя у него такое странное, – произнесла Ульяна.

-У них там у всех своя судьба. Ладно, пойду я.

Дед Евген поднялся со скамьи и направился по ступенькам на нижнюю палубу. Пошел в свою любимую рубку и встал к штурвалу. Про себя дед Евген рассказывать не стал. Но, раз остался жить «в миру», не все так безнадежно, видать.

На верхней палубе снова воцарилось молчание. Каждый думал о своем, или размышлял о непростой судьбе обычных с виду людей. Какие бывают непредсказуемые повороты судьбы. И откуда только люди силы черпают, чтобы дальше жить как все. И ведь пойди ты разбери: у кого – что за плечами. Те, кому досталось, никогда об этом не говорят. Знать, раны эти не заживают долго.

Однако время шло к обеду. Удар колокола оповестил отдыхающих о том, что полдня уже пролетело и о том, что настала пора обеда. На сей раз в каюту-кафе народ зашел как всегда при полном параде. Макияж, прически, одежда, настроение, все было в норме.