трубки от капельниц). Крепилась конструкция на специальную доску и выглядела лютой кустарщиной.

Я сразу взбодрилась:

— Так-так, мы собираемся держать оборону?

— Коне-е-ечно собираемся. Ты что думаешь, эти все любители грабежа и халявы, которые в девяностых повылупились — на ровном месте выросли? Сейчас народ порассосётся с дач, станет тут тихо и пусто. Как пить дать, найдутся некоторые…

— Маргинальные личности?

— Да-а. Которые решат, что такого количества материальных благ для нас слишком много, и почему бы нам не поделиться.

— Неприятно, блин.

— Вот и я думаю, что неприятно. Поэтому мы будем готовы.

Вовка продолжил свои манипуляции, заливая патроны свечным парафином.

— И это будет стрелять?

— Конеч-чно. Патрон чуть меньше диаметра трубы, поэтому будет немножко гулять, разброс выше, но в нашей ситуации это ва-аще не принципиально. Эти, как видишь, снаряжены солью — больше напугать. Есть специальные, меченные, с мелкой дробью. Те уже серьёзнее, на случай конкретной агрессии. Эффект будет такой, как будто лошадь лягнула.

— Хренас-се.

— Знаешь, если нас придут не обворовать, а конкретно грабить… надеюсь, ты понимаешь разницу?.. — у меня в животе неприятно похолодело, и я кивнула. — Так вот, на этот счёт у меня есть ещё несколько патронов. Особенных.

— А что в них?

— Картечь. Но это будет уже конкретно… Покалечить.

Господи, надеюсь, до этого не дойдёт. Я некоторое время понаблюдала за методичными Вовкиными действиями.

— Что-то похожее в «Брате»* было, кажется… Только он там ещё спичечные головки отламывал.

*Культовый фильм

режиссёра Алексея Балабанова,

1997 года.

Про всеобщую жопу девяностых,

криминал и разборки, да.

— У, мать! В «Брате» он сделал оружие конкретно поражающее.

— Да, он же там из него кого-то грохнул.

— Хочешь кого-то убить?

— Да ну, нафиг. Напугать — да. Так, чтоб качественно обосрались и думать забыли сюда лезть.

— Вот, это и будет оно.

ПЛОДОВИТЫЙ ОКТЯБРЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЁРТОГО

В первых числах октября крольчихи, как им положено, наплодили огромное количество крольчат. Ветеринарша наша, Надежда Андреевна, строго сказала, что если мы не хотим, чтоб всё стадо передохло от микоза или ещё какой дряни, ещё усиливаем кроличью изоляцию: ходит исключительно один человек, дезинфекционные коврики с раствором едкого натра, спецодежда и спецобувь, которую тоже страшно обрабатываем, регулярная дезинсекция…

Хорошо, у нас кормушки бункерные, можно хоть не каждый день с этой байдой заморачиваться, а сократить хождения к ушастым до двух раз в неделю.

Это всё было классно и не позволяло скучать от безделья, но теперь мне было страшно: справимся ли мы со всеми этими шкурами и пойдёт ли кроличье мясо? Так-то в Иркутске в ходу основное: курятина, говядина, свинина. Ладно, раньше времени паниковать не будем, в крайнем случае, родня большая — съедим.

Шестого октября вывелись из инкубатора цесарята. Получилось их не так мало, как я скептически ожидала, но и не так много, как втайне надеялась. Восемьдесят шесть из ста двадцати. Все совершенно одинаковые, так что не было никакой возможности хотя бы примерно определить: сколько в этой куче мальчиков, а сколько девочек. В брудере* они быстренько обсохли и стали похожи на немного странных цыплят. Но в депрессию не впадали, пищали как заведённые и жрали, что дают. Надеюсь, с цесарочьим стадом у нас всё сложится.

*Специальный ящик такой

или шкафчик, выгородка

для содержания самых мелких птенцов.

Там греющая лампа и прочие

повышенно-комфортные условия.

Инкубатор мы продезинфицировали и поместили туда партию леггорнов — реально, наши старенькие уже, надо стадо обновлять.

Сразу надо сказать, что с цесарками слишком рано я обрадовалась. Несмотря на все соблюдения описанных в книжечке требований, в первую же неделю из вылупленных цесарят передохло восемь штук. Я уж испугалась, что они больные какие или что. Но потом, видать, они перешли какой-то определённый рубеж и дохнуть резко перестали.

Удивительное, блин.

ВОТ И ЕЩЁ ОДНА НОВАЯ ВЕТКА

Седьмого октября Олег Петрович улетел в Ставрополь — через Минеральные Воды, с пересадкой в Омске, как положено. В Ставрополе его уже с распростёртыми объятьями ждали в каком-то спецотделе милиции, поскольку из одного подразделения в другое он оформлялся переводом, как специалист очень высокой квалификации. Баба Лёля не хотела, чтоб он уезжал, плакала, просила хоть на несколько дней задержаться. Но Олег Петрович сказал, что смысла в этом нет, да и документы ушли уже — и поехал.

А вот двенадцатого Женя принёс с работы совершенно жуткую новость. Ни одна газета об этом не написала — все молчали, как рыбы об лёд. Но диспетчера́-то знали.

Накануне, в аэропорту Омска — как раз, где происходили дозаправки иркутских самолётов на длинных рейсах — при посадке самолёт ТУ-154 врезался в машины наземных авиационных служб.

Женя сказал: более страшного случая никто не знает. Говорят, был сильный моросящий дождь, самолёт заходил на посадку, а на взлётно-посадочной полосе оказались три машины: два снегоуборщика (КРАЗ-258 и УРАЛ-375) и УАЗ. Без проблесковых маячков, без раций… Видимость плохая. Когда все поняли, что происходит — было уже поздно. А на двух машинах находились ёмкости с керосином. Как оно всё полыхнуло…

Из всех людей, в самолёте и в машинах, выжило пятеро. А погибло почти двести.

Боже, какой кошмар…

Руководитель полётов, диспетчер старшего диспетчерского пункта, авиадиспетчер посадки и начальник аэродромной службы задержаны, заведено уголовное дело.

— Как это всё вообще могло произойти? — с ужасом спрашивала мама.

— Я в принципе не понимаю, — Женя мерял шагами зал — из угла в угол, из угла в угол… — Как они на взлётке без маячков оказались, эти машины? Рации их где⁈ Бардак какой-то. Главное — как они выехали прямо под самолёт, кто этим командовал?

— Вот, следствие и разберётся, — сурово сказала бабушка. — Только людей уж не вернёшь.

Мы с Вовкой переглянулись. Слава Богу, Олег Петрович долетел и доехал нормально, и не стал несколько лишних дней непонятно чего ждать.

Вовина матушка об отъезде Олега Петровича узнала довольно быстро (что неудивительно, Наташка-то к ней в гости регулярно ездила — долго ли вытащить информацию из ребёнка). Первым неприятным звоночком стал приезд к нам деда Пети.

У меня в козлятнике тем утром происходило пополнение, и я ходила записывать, сколько да каких козлят родилось. А когда снимала в прихожей свои рабочие калошки, услышала дедушкин голос:

—…разругалась с баб Лёлей вдрызг. Кричала, что управу на нас найдёт, заявление напишет, чтоб отца родительских прав лишили.

Фарфоровая кружка громко стукнула о стол.

— Ты чего, Володь? — с каким-то даже страхом в голосе спросил деда Петя.

Не удивлена я совсем. Вовка если разозлится, к нему лучше не подходить. Глаза ещё желтеющие…

— Не поняла, значит…

Назавтра Вова управился у свиней и уехал в город. Вернулся к вечеру, уже спокойный, уверенный.

Я долго терпеть не умею, поэтому еле дождалась, пока он ботинки